Что мы думаем о машинах, которые думают

В мире сложных взаимосвязей способность мыслить иначе — это источник инноваций и благополучия. Быть просто умным недостаточно. Коммерческие мотивы сделают искусственный интеллект промышленного класса вездесущим, приведут к тому, что дешевый разум станет внедряться во все, что мы производим. Но еще более крупные барыши можно будет получить тогда, когда мы начнем изобретать новые виды разума и совершенно новые способы мышления. Прямо сейчас у нас нет полной таксономии разума.

Некоторые черты человеческого мышления будут встречаться часто (так же часто, как двусторонняя симметрия, сегментация и трубкообразные внутренние органы в биологии), но пространство вероятностей жизнеспособных разумов вполне может включать такие черты, которые в нашей эволюционной истории не встречались. Не столь важно, будут ли эти типы мышления быстрее, крупнее или глубже человеческого. В каких-то случаях они могут быть проще. Самые важные из наших машин — это не те, которые делают что-то лучше человека, а те, которые делают что-то, чего люди вообще не умеют. Самые важные из наших мыслящих машин не будут думать быстрее или лучше, чем мы; он будут думать о том, о чем мы думать не можем.

Для постижения великих тайн квантовой гравитации, темной энергии и темной материи нам, вероятно, понадобятся разумы, отличающиеся от человеческого. Предельно сложные вопросы, которые появятся после этого, потребуют привлечения еще более совершенных и далеких от нашего разумов. Кроме того, мы, вероятно, не сможем создавать их сами, и нам понадобятся разумы-посредники.

Сегодня многие научные открытия требуют совместной работы сотен человеческих интеллектов; в недалеком будущем могут появиться целые классы проблем настолько глубоких, что для их решения потребуются сотни разных видов разума. И это станет критически важным моментом с культурной точки зрения, поскольку принять ответы от другого разума будет непросто. Мы уже с этим сталкиваемся: например, с беспокойством воспринимаем математические доказательства, сделанные компьютером. Чтобы работать с другими разумами, потребуются новые навыки и новые горизонты самопознания.

Сокращение «ИИ» может также означать «иной интеллект». Нет никакой гарантии, что в течение следующих 200 лет мы встретимся с внеземными существами с одной из миллиарда планет земного типа, но мы можем с почти 100 %-ной уверенностью утверждать, что сами за это время сконструируем иной интеллект. Когда мы встретимся с этими искусственными пришельцами, то получим те же преимущества и столкнемся с теми же сложностями, каких могли бы ожидать от встречи с инопланетным разумом. Чтобы работать с иными интеллектами, потребуются новые навыки и новые горизонты самопознания. Для чего нужны люди? Самый очевидный ответ: для изобретения тех видов интеллекта, которые не смогла создать природа. Наша работа — сделать так, чтобы умные машины мыслили иначе, чтобы появились иные интеллекты. Назовем их искусственными пришельцами.

Машины вообще что-нибудь делают?

Мартин Селигман

Профессор психологии, директор Центра позитивной психологии в Университете Пенсильвании; автор книги «Путь к процветанию: Новое понимание счастья и благополучия» (Flourish: A Visionary New Understanding of Happiness and Wellbeing)[64]

«Мое мышление всегда целостно и всегда связано с деятельностью», — говорил Уильям Джеймс; необходимо помнить, как именно мы мыслим, в каких контекстах и по каким причинам. А потом сравнить это с тем, что когда-нибудь смогут делать машины.

Люди проводят от 25 до 50 процентов своей психической жизни, размышляя о будущем. Мы представляем множество вероятных исходов и наделяем большую их часть, а может, и каждый из них определенной валентностью. Следующее крайне важно: мы выбираем один из вариантов. Нам не нужно связываться с проблемами свободы воли; все, что нам нужно осознать: наше мышление служит действию и представляет нам набор возможных вариантов будущего, каждому из которых присваивается оценка. Акт выбора, хоть он и управляем, переводит наше мышление в действие.

Почему мышление организовано таким образом? Потому что у людей много конкурирующих целей (еда, секс, сон, теннис, написание статей, почет, месть, забота о детях, загар и т. д.), а ресурсов для их реализации недостаточно: не хватает денег, или старания, или даже жизни. Так что оценочное моделирование возможных вариантов будущего — один из способов решать подобные экономические задачи. Это механизм назначения приоритетов и выбора образа действий.

Причем мы испытываем недостаток не только во внешних ресурсах. Само мышление использует дорогостоящую и ограниченную энергию, а потому сильно зависит от способов сокращения мыслительных усилий и от мало осознаваемых переходов к наилучшему объяснению. Наше мышление удручающе неэффективно. Разум блуждает, в голову лезет всякая ерунда, внимание большую часть времени рассеяно. Этот процесс редко бывает связан с утомительными рассуждениями, обдумыванием и выводом умозаключений.

По большей части контекст нашего мышления социален. Да, мы можем прибегнуть к нему для решения физических или арифметических задач, но в основании, как напоминает нам Ник Хамфрис, всегда будут другие люди. Мы используем мышление для того, чтобы что-то делать в социуме: соперничать, сотрудничать, созывать присяжных, рассказывать истории и убеждать.