— У меня есть подруга, — сказал я, избегая ответа на его вопрос, — которая заботится о моих детях, и она в беде.
Брида прорубилась сквозь мои недомолвки.
— Дочь Альфреда? — пренебрежительно спросила она.
— Да.
— Которая ненавидит датчан, — проговорила Брида.
— Она умоляет меня о помощи, — сказал я Рагнару. — И я не могу ей отказать.
— Женщины делают тебя слабым, — прорычала мне Брида. — А как же твое обещание отплыть с Рагнаром?
— Я не давал такого обещания, — огрызнулся я в ответ.
— Ты нам нужен! — умоляюще сказал Рагнар.
— Я и моя наполовину укомплектованная команда?
— Если ты не поможешь уничтожить Уэссекс, — заявила Брида, — ты не получишь долю его богатств, а без них, Утред, у тебя нет надежды получить Беббанбург.
— Я еду, чтобы найти своих детей, — упрямо повторил я.
И Брида, и Рагнар знали, что я говорю лишь половину правды — в лучшем случае.
— Ты всегда был больше саксом, чем датчанином, — насмешливо проговорила Брида. — Ты хочешь быть датчанином, но у тебя не хватает храбрости.
— Может быть, ты права, — признал я.
— Нам следует убить тебя прямо сейчас, — сказала Брида.
И она не шутила.
Рагнар положил ладонь на руку Бриды, чтобы заставить ее замолчать, потом обнял меня.
— Ты мой брат, — проговорил он.
Мгновение он не отпускал меня. Он знал, как и я, что я возвращаюсь к саксам, что мы вечно будем сражаться на разных сторонах. Все, что я мог сделать, — это пообещать, что никогда не буду сражаться лично против Рагнара.
— И ты выдашь наши планы Альфреду? — спросила Брида.
Рагнар, может, и смирился с моим отъездом, но Брида никогда ничего не прощала.
— Я ненавижу Альфреда, — сказал я. — И хотел бы, чтобы вы повеселились, сокрушая его королевство.
Вот, я написал это, и мне было больно это писать, потому что воспоминание о том расставании томительно. Брида ненавидела меня в тот миг, Рагнар был печален, а я был трусом.
Я спрятался за участью своих детей и предал дружбу.
Всю зиму Рагнар укрывал меня, кормил моих людей, а теперь я его бросал. Он был счастлив, что я на его стороне, он был счастлив сражаться с Уэссексом, но думал, что мы с ним поведем эту войну вместе. А теперь я его покинул. И он разрешил мне покинуть его.
Брида и впрямь убила бы меня в тот день, но Рагнар простил меня.
То был ясный весенний день. То был день, когда изменилась моя жизнь.
Wyrd biр ful araed.
Итак, мы поехали на юг, и долгое время я не мог говорить.
Отец Пирлиг понял, в каком я настроении, и молчал до тех пор, пока я, наконец, не нарушил угрюмое молчание.
— Ты сказал, что мой кузен не в своем уме? — спросил я.
— Да, — ответил он. — И нет.
— Спасибо, что все прояснил, — сказал я.
Пирлиг слегка улыбнулся. Он ехал рядом со мной, прищурив глаза от сияния дневного солнца.
— Он не безумен так, как безумен бедняга Гутред, — спустя некоторое время сказал отец Пирлиг, — у него нет видений, он не разговаривает с ангелами и не жует тростник. Он зол, что он не король. Этельред знает, что, когда он умрет, Мерсия попадет под власть Уэссекса. Так хочет Альфред, а то, чего хочет Альфред, он, как правило, получает.
— Итак, почему Этельфлэд послала за мной?
— Твой кузен ненавидит свою жену, — тихо произнес Пирлиг, чтобы не услышали Финан и Ситрик, ехавшие прямо за нами.
Собака поспешила прогнать овцу у нас с дороги, повинуясь пронзительному свисту пастуха на холме.
Пирлиг вздохнул.
— Каждый раз, когда он видит Этельфлэд, он ощущает цепи, которые повесил на него Альфред. Он был бы королем, но не может быть королем,
