— То была Скади, господин, — сказал Финан.
Он поманил человека, одетого в короткую кольчугу, в шлеме с заржавленными шарнирами.
— Меня зовут Келворт, господин, — сказал этот человек. — И я служу олдермену Этелноту.
— Ты — один из часовых с другого берега реки?
— Да, господин.
— Мы перевезли его через реку на лодке, — объяснил Финан. — Теперь расскажи господину Утреду, что ты видел.
— То была женщина, господин, — нервно проговорил Келворт. — Высокая женщина с длинными черными волосами. Та самая женщина…
Он замолчал, потом решил, что больше ему нечего сказать.
— Продолжай, — велел я.
— Та самая женщина, которую я видел при Феарнхэмме, господин. После битвы.
— Встань, — велел я и спросил у Финана: — Кто-нибудь из местных жителей уцелел?
— Кое-кто, — безрадостно ответил тот.
— Несколько человек переплыли через реку, господин, — сказал Келворт.
— И все выжившие, — проговорил Финан, — рассказывают одно и то же.
— Скади? — спросил я.
Ирландец кивнул.
— Похоже, она возглавляла набег, господин.
— Хэстена тут не было?
— Если и был, господин, никто его не заметил.
— Все приказы отдавала женщина, господин, — сказал Келворт.
Я посмотрел на север, гадая, что происходит в остальной Мерсии. Я искал красноречивые столбы дыма, но не увидел ни одного. Этельфлэд подошла и встала рядом со мной, и я молча положил руку ей на плечо. Она не шевельнулась.
— Почему они сюда пришли? — спросил Финан.
— За мной, — горько проговорила Этельфлэд.
— Это разумно, моя госпожа, — сказал Финан.
В некотором роде так оно и было. Я не сомневался, что Хэстен посылал шпионов в Мерсию. Шпионы были торговцами или бродягами — кем угодно, у кого есть причины путешествовать, и они рассказали ему, что Этельфлэд — пленница в Лекелейде. А она наверняка могла стать полезным и весомым заложником. Но зачем посылать Скади, чтобы ее схватить?
Мне подумалось, хотя я не сказал этого вслух: куда более вероятно, что Скади явилась за моими детьми. Шпионы Хэстена выяснили, что с Этельфлэд трое детей, а Скади теперь ненавидела меня. А когда Скади ненавидит, никакая жестокость не утолит ее жажды мести. Я понял, что мои подозрения верны, и содрогнулся.
Если бы Скади явилась всего на два дня раньше, она бы схватила моих детей, и тогда я очутился бы в ее власти.
Я прикоснулся к молоту Тора и сказал:
— Мы похороним мертвых, а потом уедем.
Именно в этот миг на мою руку, все еще лежащую на плече Этельфлэд, опустилась пчела. Я не пытался ее согнать, потому что не хотел убирать руку. Сперва я почувствовал насекомое, потом увидел, как оно вяло ползет к моему большому пальцу.
«Пчела улетит», — подумал я. Но после, безо всякой причины, она меня ужалила. Я выругался от внезапной боли и прихлопнул насекомое, испугав Этельфлэд.
— Вотри в укус лук, — сказала она, но я не мог тратить время на поиски лука, поэтому махнул на все рукой.
Я знал — укус был знамением, посланием богов, но не хотел об этом думать, потому что знамение наверняка было недобрым.
Мы похоронили мертвых. Трупы большинства сгоревших монахинь съежились, сделавшись чуть больше детей, и теперь они разделили могилу со своей распятой аббатисой.
Отец Пирлиг сказал несколько слов над их телами, а потом мы снова поехали на запад.
К тому времени, как мы нашли Осферта, Беорнота, их людей и мою семью, рука моя так распухла, что я едва мог держать в раздувшихся пальцах узду коня. Вряд ли я смог бы умело орудовать мечом.
— Через неделю пройдет, — сказал Финан.
— Если у нас есть неделя, — мрачно проговорил я.
Он озадаченно посмотрел на меня, и я пожал плечами.
— Датчане не стоят на одном месте, — сказал я. — И мы не знаем, что происходит.
