— Если бы я был похож на священника, господин, я был бы уже мертв, — ответил он. — Та ведьма в крепости убивает священников.
Я посмотрел на юг, хотя отсюда не видно было старой крепости на холме.
— Ведьма?
— Ее зовут Скади, господин.
— Я знаю Скади.
— Она сожгла нашу церковь, господин.
— И забрала девушек, господин, — в слезах сказала женщина. — Даже маленьких девочек. Она забрала мою дочь, а ведь ей всего-навсего десять лет, господин.
— Почему она… — начала было Этельфлэд, но резко замолчала, поняв, что ответ очевиден.
— Они покинули старую крепость? — спросил я. — Ту, что на холме?
— Нет, господин, — ответил отец Хэберт. — Они используют ее как наблюдательный пункт. И мы должны носить туда еду, господин.
— Сколько там человек?
— Около пятидесяти, господин. И еще они держат там лошадей.
Я не сомневался, что священник сказал правду, но датчане видели, что мы идем, и я считал, что теперь старая крепость получила подкрепления.
— А сколько людей в новой крепости? — спросил я.
— Они не позволяют нам приближаться к новой крепости, господин, — ответил отец Хэберт. — Но я наблюдал с холма у Хэтлея, господин, и не смог сосчитать всех людей внутри.
Он тревожно посмотрел на меня снизу вверх. Его слепой глаз был молочно-белым и изъязвленным. Он дрожал от страха, не потому, что считал нас такими же врагами, как датчане, а потому, что мы были господами. Он заставил себя говорить как можно спокойней:
— Их сотни, господин. Три тысячи человек поехали на запад, но они оставили всех своих жен и детей в Бемфлеоте.
— Ты сосчитал оставшихся?
— Я пытался, господин.
— Их жены и дети здесь? — спросила Этельфлэд.
— Они живут на вытащенных на берег судах, госпожа, — ответил Хэберт.
Священник был наблюдательным человеком, и я вознаградил его серебряной монетой.
— Итак, кто командует в новой крепости? — спросил я. — Сам Хэстен?
Отец Хэберт покачал головой.
— Скади, господин.
— Скади! Она там командует?!
— Мне так сказали, господин.
— Хэстен еще не вернулся? — спросил я.
— Нет, господин, насколько мы слышали.
Хэберт рассказал, что Хэстен начал строить новую крепость, как только его флот прибыл из Кента.
— Они заставили нас рубить для них дубы и ели, господин.
— Мне нужно видеть эту новую крепость, — сказал я и дал Хэберту еще одну монету, прежде чем ударить пятками своего коня и поскакать между двумя хижинами в поле, где всходил ячмень.
Я думал о Скади, о ее жестокости, о ее отчаянной жажде стать правительницей. Она могла повелевать людьми одной только силой воли, но обладает ли она навыками, чтобы командовать ими в бою? Однако Хэстен не был дураком, он бы не оставил ее командовать, если бы сомневался в ее способностях, и я был уверен, что он дал ей достаточно воинов и умелых советчиков. Я снова ударил пятками лошадь, направляя ее на юг, между деревьями.
Мои люди следовали за мной. Я скакал безрассудно, не заботясь о том, что у датчан могут быть в лесу люди — правда, мы ни одного не видели. Я чувствовал: гарнизон Скади довольствуется тем, что остается за стенами, уверенный в своей способности отразить любую атаку.
Мы добрались до края возвышенности, где земля круто обрывалась у паутины ручьев и бухточек, перерезающих болота. За болотом лежал широкий Темез, его далекий южный берег был едва виден в туманной дымке. Четыре корабля медленно скользили по огромному пространству отражающей свет воды. Это датчане патрулировали реку в поисках добычи, выискивая любой сакский корабль, идущий вниз по течению из Лундена.
А справа я видел остров Канингу и тамошний ручей, и громадный флот на берегу Канинги. Новые укрепления были едва заметны за склоном холма, на котором стояла старая крепость.
Что там сказал отец Хэберт? Что старые укрепления охраняют всего пятьдесят человек? Я видел наконечники копий, поблескивающие у
