После этого старший монах замолчал, а я заглянул в работу перемазанных чернилами переписчиков. Один из них — юноша с дряблым лицом, отвисшими губами и еще более отвисшим зобом — переписывал «Жизнь святого Киарана», где говорилось о том, как волк, барсук и лиса помогли построить церковь в Ирландии. Если молодой монах верил в подобную чепуху, он был еще бо?льшим дураком, чем выглядел.
Второй занимался хоть мало-мальски полезным делом, копируя акт безвозмездной передачи земель. Хотя бумага эта, наверное, была чистейшей подделкой. Монастыри были доками по части выдумывания старых актов передачи земель, доказывая, что какой-то древний полузабытый король пожаловал церкви богатое поместье. Таким образом они заставляли законных собственников или уступить землю, или заплатить огромный откуп. Один раз они попытались проделать то же самое и со мной. Священник принес мне документы, я помочился на них, а потом расставил на упомянутой земле двадцать воинов с мечами и послал весточку епископу — пусть придет и возьмет эту землю, когда пожелает. Он так и не пришел.
Люди рассказывают своим детям, что путь к успеху — тяжкий труд и бережливость, но это такая же чепуха, как и предположение, что барсук, лиса и волк могли построить церковь. Чтобы достичь богатства, надо стать христианским епископом или аббатом монастыря и таким образом заручиться разрешением Небес лгать, жульничать и отнимать
Третий молодой человек копировал хронику. Я отодвинул в сторону его перо, чтобы увидеть,
— Ты умеешь читать, господин? — спросил старый монах.
Он задал вопрос самым невинным тоном, но нельзя было не заметить его сарказма.
— «В этом году, — прочел я вслух, — язычники снова явились в Мерсию, с огромным войском — орда, невиданная доселе. И они разорили все земли, причинив великое горе божьим людям, которые, милостью Господа нашего Иисуса Христа, были спасены лордом Этельредом Мерсийским. Он явился со своей армией к Феарнхэмму, в каковом месте полностью уничтожил язычников».
Я потыкал пальцем в текст и спросил переписчика:
— В каком году это случилось?
— В восемьсот девяносто втором году от Рождества Господа нашего, господин, — ответил тот, волнуясь.
— Итак, что же это такое? — спросил я, щелкнув по листам пергамента, с которых он снимал копию.
— Это «Анналы», — ответил за молодого старший монах, — «Анналы Мерсии». Существует единственная копия, господин, и мы снимаем еще одну.
Я снова посмотрел на только что переписанную страницу и негодующе спросил:
— Этельред спас Уэссекс?
— Так и было, — ответил старый монах. — С Божией помощью.
— Божией? — прорычал я. — Это было сделано с моей помощью! Я сражался в той битве, а не Этельред!
Никто из монахов не издал ни звука. Они просто таращились на меня.
Один из моих людей зашел в коридор и прислонился к стене с ухмылкой на щербатом лице.
— Я был при Феарнхэмме! — добавил я.
Потом взял единственную копию «Анналов Мерсии» и полистал негнущиеся страницы. Этельред, Этельред, Этельред, и ни единого упоминания об Утреде, почти не упоминается Альфред — нет, Этельред, один Этельред.
Я перевернул страницу, на которой говорилось о событиях после Феарнхэмма.
— «И в этом году, — прочитал я вслух, — с Божьей помощью господин Этельред и Этелинг Эдуард повели людей Мерсии в Бемфлеот, где Этельред взял огромную добычу и учинил великое избиение язычников».
Я посмотрел на старого монаха.
— Этельред и Эдуард возглавляли ту армию?
— Так здесь сказано, господин.
Он говорил тревожно, его прежняя заносчивость исчезла без следа.
— Я их возглавлял, ты, ублюдок! — сказал я, схватив переписанные страницы вместе с оригиналом «Анналов».
— Нет! — запротестовал старший монах.
— Они лгут, — ответил я.
Он поднял руку и умоляюще сказал:
— Эти записи, господин, собирались и хранились в течение сорока лет. Они — история нашего народа! И это — единственная копия!
— Они лгут, — повторил я. — Я был там. Я был на холме у Феарнхэмма и во рву у Бемфлеота. А где тогда был ты?
— Я был всего лишь ребенком, господин, — ответил он.
Он издал вопль ужаса, когда я швырнул манускрипты в жаровню. Он попытался было спасти пергаменты, но я отбросил его руку.
— Я был там, — повторил я, глядя на чернеющие листы, которые скручивались и потрескивали; потом страницы охватил огонь. — Я был там.
