прикончили его. Опробовали на его животе пилу, которой пилят деревья.
— А мне кажется, это был топор, — сказал я.
— Нет, то была пила, господин, — ухмыляясь, стоял на своем Финан. — С жестокими большими зубьями. Она разорвала его пополам, вот так- то.
Отец Виллибальд, который всегда страдал морской болезнью, шатаясь, направился к борту.
Мы повернули корабль на юг.
Устье Темеза — предательское место отмелей и сильных приливов, но я патрулировал эти воды уже пять лет и почти не нуждался в том, чтобы посматривать на метки на берегу, когда мы шли на веслах к берегу Скэпеджа. Там, впереди, между двумя вытащенными на берег судами, ожидали враги. Датчане. Их, должно быть, было сто или больше — все в кольчугах, шлемах, со сверкающим оружием.
— Мы могли бы перерезать всю команду, — предложил я Финану. — У нас для этого достаточно людей.
— Мы же согласились явиться с миром! — запротестовал отец Виллибальд, вытирая губы рукавом.
Итак, мы явились с миром, явились с миром…
Я приказал «Кенелму» и «Дракону-Мореплавателю» остаться у топкого берега, а «Сеолфервулфа» мы вывели на покатую илистую отмель между двумя датскими судами.
Нос «Сеолфервулфа» издал шипящий звук, когда судно замедлило ход и остановилось. Теперь оно прочно сидело на земле, но начинался прилив, поэтому некоторое время корабль будет в безопасности.
Я спрыгнул с носа, с плеском уйдя в глубокий мокрый ил, и побрел к твердой земле, где ожидали наши враги.
— Мой господин Утред, — приветствовал меня вожак датчан.
Он ухмыльнулся и широко раскинул руки. То был коренастый золотоволосый человек с квадратной челюстью. Борода его была заплетена в пять толстых кос, украшенных серебряными пряжками, предплечья блестели от золотых и серебряных браслетов; пояс, с которого свисал меч с широким лезвием, тоже украшало золото. Он выглядел удачливым воином — и был им; и что-то в его открытом лице заставляло его казаться достойным доверия… А вот доверия он достоин не был.
— Я так счастлив видеть тебя, — сказал он, все еще улыбаясь, — мой старый, дорогой друг!
— Ярл Хэстен, — отозвался я, именуя его титулом, которым он любил называться, хотя, с моей точки зрения, Хэстен был всего лишь пиратом.
Я знал его много лет. Однажды я спас ему жизнь, и зря. С того самого дня я то и дело пытался его убить, но он всегда ухитрялся ускользнуть. Пять лет назад Хэстен сбежал от меня, и с тех пор до меня доходили слухи, что он совершает набеги в глубь Франкии. Накопил там серебра, обрюхатил свою жену еще одним сыном и набрал сподвижников. А теперь привел восемь кораблей в Уэссекс.
— Я надеялся, что Альфред пошлет именно тебя, — сказал Хэстен, протягивая руку.
— Если бы Альфред не приказал мне явиться с миром, — ответил я, принимая его руку, — я бы уже снес тебе голову с плеч.
— Ты много лаешь, — сказал он, забавляясь, — но чем сильнее шавка лает, господин, тем слабее она кусает.
Я спустил ему это. Я пришел сюда не для того, чтобы сражаться, а для того, чтобы выполнить приказание Альфреда; король же велел мне привести к Хэстену миссионеров. Мои люди помогли сойти на берег Виллибальду и его товарищу, и эти двое подошли и встали рядом со мной, нервно улыбаясь.
Оба священника говорили по-датски, поэтому выбрали именно их. А еще я доставил Хэстену послание и драгоценные дары, но он притворился равнодушным и настаивал на том, чтобы я проводил его в лагерь, прежде чем ему передадут подарки Альфреда.
Скэпедж не был главным укреплением Хэстена; главное находилось на некотором расстоянии отсюда к востоку. Там были вытащены на берег восемь его кораблей, их защищала только что возведенная крепость. Хэстен не хотел приглашать меня в ту твердыню, поэтому настоял, чтобы посланники Альфреда встретились с ним среди пустошей Скэпеджа, который даже летом представлял собой темные топи да лужи с болотной травой.
Хэстен появился здесь два дня назад и соорудил грубое укрепление, окружив клочок земли посуше стеной из перепутанных кустов. Внутри он возвел два шатра из парусов.
— Поедим, господин, — царственно пригласил он, указав на сооруженный из ко?злов стол, окруженный дюжиной табуреток.
Меня сопровождали Финан, еще два воина и оба священника, хотя Хэстен настаивал, чтобы священники не сидели за столом.
— Я не доверяю христианским колдунам, — объяснил он, — поэтому они могут посидеть на земле.
Угощение состояло из вареной рыбы и твердого, как камень, хлеба, поданных полуголыми рабынями не старше четырнадцати-пятнадцати лет; все они были саксонками.
Хэстен унижал девушек, провоцируя меня, и наблюдал за моей реакцией.
— Они из Уэссекса? — спросил я.
— Конечно, нет, — ответил он, притворяясь, будто мой вопрос его оскорбил. — Я захватил их в Восточной Англии. Хочешь одну из них, господин? Вот у этой, маленькой, груди твердые, как яблоки!
