увязали эти слова с его смертью. Можно подумать, это я ему очередную дозу наркоты подсовывал.
И еще было уголовное дело по факту «разглашения гостайны» — о том, что тележурналист Евгений Киселев сотрудничал с органами госбезопасности под конспиративной кличкой «Алексеев», продавал с потрохами своих коллег. Киселев пожаловался на меня генеральному прокурору — дескать, Коржаков гостайну выдал. Было возбуждено уголовное дело. Хотя совсем не понятно, на каких основаниях. Я носителем этой тайны не был. Попали ко мне документы — я их опубликовал. Что тут можно сказать: лучше храните свою информацию, чтобы ее никто не обнародовал. На мой взгляд, сотрудничество Киселева с органами — просто сотрудничество с органами, и не более того. Это — метод работы КГБ-ФСБ, что тут такого?
Знаю, что ходят разговоры вполголоса о том, что, мол, у Коржакова где-то в заначках столько всяких документов еще хранится, что легендарные одиннадцать чемоданов компромата Александра Руцкого детским лепетом покажутся. А я и не спорю, материалов у меня полно — пленки с разговорами, видеозаписи, копии бумаг и много чего еще интересного. Все сроки давности прошли, но множество мелких и крупных воров и мошенников до сих пор плохо спят из-за этого. Служба безопасности президента могла записать в кабинете кого угодно, даже президента. Хотя мы не делали этого без очень веских оснований и работали точечно.
Почему, к примеру, вышли на главу Администрации президента (1993–1996) С. Филатова как на персонажа, угрожающего безопасности президента? Коррумпированный чиновник легко управляем извне. А Филатов то в одно дерьмо, то в другое вляпывался. Одна история с его дочерью, входившей в преступную группу отморозков-уголовников, чего стоила. В довесок пошла выявившаяся связь Филатова со ставропольскими бандитами, построившими ему в Подмосковье великолепный особняк — один забор оценен в 400 000 долларов. И это помимо дачи Андропова с участком в 17 гектаров, где Филатов жил. Этот деятель «пальцы гнул»: мол, Коржаков — это гестапо, он «слушает» везде и постоянно, и приходится суммы на салфетках ручкой писать. Боялся в своем кабинете говорить что-либо «интимное». Шпионских фильмов насмотрелся и записочки писал, когда принимал у себя в кабинете высокопоставленных посетителей, крупных бизнесменов и так далее. Этим и привлек внимание.
Так что когда начинаются разговоры типа «а что ты сделал для Родины», с полным основанием отвечаю: СБП при мне сделала больше для очищения страны от разной мрази, чем многие спецслужбы. У кого есть в активе то, что он разоблачил в коррупции и снял главу Администрации президента? Или 1-го помощника президента? Или 1-го заместителя председателя правительства (речь — об А. Шохине)? 14 высших чиновников было уволено по собранным нами материалам, в том числе лишились должностей и управделами председателя правительства РФ, и начальник УКГБ по Москве и Московской области Е. Савостьянов. Это «священные коровы» были. Но не для СБП. Результатом являлся, как правило, вызов их на ковер к первым лицам, которые им говорили: или пиши заявление об увольнении, или публичный разбор полетов со всеми вытекающими. Второе никто не выбирал. И это при том, что СБП существовала менее трех лет.
В Румынии самым популярным политиком в 2015 году стала молодая женщина — глава Национального антикоррупционного управления Лаура Кодруца Ковеси. За год сотрудники управления сняли с работы 1250 госчиновников высокого и среднего уровня. Но там это происходило с большой помпой и привлечением СМИ, а мы делали то же самое, но тихо, без прессы. Да даже если бы и захотели предать огласке, не вышло бы: почти все основные СМИ, так или иначе, контролировались или крупными олигархами (Березовский и Гусинский), или «подчубайсниками» — бизнесменами, заработавшими состояния благодаря этим пройдохам.
Время было такое, вся правоохранительная система менялась на ходу. Ельцин требовал результата: давайте сюда коррупционеров! И борьба шла за закрытым занавесом, главным было — отстранить от управленческих функций высокопоставленных казнокрадов. А они меру почти утратили. Если у Касьянова было прозвище «Миша — два процента», то того же Шохина можно было звать «Саша — десять миллионов»: именно столько он спокойно просил (в валюте, естественно) у бизнеса за свою подпись на документах. Это оперативным путем было добыто, а не следственным, уголовных дел никто не открывал.
Черномырдин по Шохину тогда сразу принял решение, лишь попросил меня: «Александр Васильевич, не надо только Борису Николаевичу об этом рассказывать, у него и так голова забита проблемами, зачем ему еще и это, сами разберемся…» У нас не было полномочий следствия — только оперативные функции, и надо было передавать материалы в прокуратуру или милицию. Там развалили бы все, что угодно. Поэтому и увольнение нечистого на руку руководителя считалось хорошим результатом. Кстати, никто из выявленных нами коррупционеров в суд не подал на нас, потому что они знали: доказательств — выше головы.
Нынешним силовикам, казалось бы, все карты в руки: законодательная база, материальная база несравнимы с тем, что было у нас 20 лет назад. Но в сегодняшней избушке — свои погремушки. Правоохранители погрязли в бизнесе. В силовых структурах идет борьба кланов за влияние, в том числе и на финансовые потоки, и на центры принятия решений. ФСБ борется с МВД, СК — с Генпрокуратурой, а все вместе они — с «ястребами» в Кремле и с Кадыровым. На все это сверху взирает президент, не очень-то вмешиваясь: наверное, думает, что это система сдержек и противовесов. Но это называется по-другому: банка с пауками.
Ельциным рулили дочь и Чубайс, а его преемник Путин всегда подчеркивал, что он — самостоятельный в решениях. Хотя на старте его карьеры как главы государства на него влияла, и значительно, та же «семья» — Таня Дьяченко, Юмашев, Волошин и Березовский, потом даже из-за рубежа. Это было заметно по его действиям, по робости, которую он демонстрировал, когда дело касалось каких-то деталей, имеющих отношение к бизнесу ельцинской «семьи». Ну а получив «взад» кресло от Медведева, он начал демонстрировать, что «пакт» с «семьей» можно считать расторгнутым — он слово сдержал,
