но «деятелем» он уже в 90-е был выдающимся…
Надо заметить, что Собчака «пробило» на охрану, когда он услышал от своего московского коллеги Гавриила Попова, что ему Коржаков безопасность организовывал. Гавриил был таким безобидным накопителем, занятым тем, что набивал подвалы своей дачи, безвкусной и огромной, импортными продуктами, маслинами, сырами, пивом в банках, вином и прочим, что положено иметь в запасе миллионеру и греку-скопидому. Путь на его дачу лежал по Внуковскому шоссе, но потом нужно было сворачивать в лес и ехать по нему около километра. Если бы там его кто-то прижучил (только вот кому это в голову могло прийти?), деваться было бы ему некуда, а его личный водитель — охрана никудышная. Ельцин распорядился: дай Гавриилу ребят…
Я подобрал двух хороших сотрудников — рослых, крепких, владевших рукопашным боем, отличных стрелков. Попов на них с восторгом снизу вверх смотрел. Много ли человеку для счастья надо? Ну и, естественно, похвастался перед заклятым другом Собчаком: со мной, мол, два громилы теперь повсюду ездят, меня даже не видно из-за них. Собчака это зацепило, и он тоже выпросил у президента охрану.
Вообще-то, я был в недоумении: зачем в Питере Собчаку охрана из Москвы, если там свой отдел «девятки» имеется, который члена Политбюро Романова охранял? Они там живут, мужики — надежные. Один Витя Смирнов по кличке Кувалда чего стоил (кулаки — как Ксюшина голова). Но Собчак заявил, что в его Отечестве пророков нет и он местным не доверяет. Хотя вот те-то как раз ни с какими хозяевами бандитского Петербурга не якшались, в отличие от некоторых их коллег. Напротив, писали мне потом недоуменные рапорты о том, что отдельные «деятели» охраны, прибывшие из Москвы ради безопасности Собчака, в открытую раскатывают по городу в компании с видными бандитами и их покровителями из мэрии.
У меня сохранилось постановление Ленгорисполкома о назначении окладов московским прикомандированным охранникам Собчака. Мало того, что в Москве им шла зарплата в размере 300 рублей (инженер получал тогда 120–150), так и в Питере у них были плюсом те же 300 руб-лей от ленинградских властей. Жили они в гостинице «Ленинград» — наверное, лучшей в городе в то время. Днем и ночью — шведский стол. Служба — сутки через двое, но им еще и местные сотрудники «девятки» помогали. А на выходные москвичи, если не было задач по службе, могли укатить в Москву домой. Мало у кого тогда такие условия службы были.
По части самой охраны все было организовано на достойном уровне, и Собчак выказывал чрезвычайное удовлетворение своей «крутизной». Хотя потом я понял, что эта охрана была нужна не столько ему, сколько его жене Людмиле Нарусовой. Тоже живая иллюстрация того, что жены первых лиц, где бы то ни было, похожи друга на друга. Это какое-то стихийное бедствие. Вот и Нарусова из того же племени российских «первых леди», которые самоутверждаются под прикрытием мужей. И пытаются во все влезать, решая какие-то свои вздорные вопросы, что часто пагубно влияет на карьеру супругов.
Прошло полгода, первая смена моих сотрудников в Питере при Собчаке отработала, послали им на замену следующую команду. Вернулись пятеро, хотя уезжали шестеро. Спрашиваю: а где же Золотов? И выясняется, что «деятель» завис в городе на Неве при Нарусовой — ему там понравилось, несмотря на наличие в Москве устроенного быта, супруги и т. д. Нарусова его «сделала» старшим следующей смены телохранителей: «Мы Вите доверяем». Правда, не уточнила: «мы» — это кто персонально? Она и Собчак? Или какая-то другая петербургская «элита»? Этого она не пояснила.
Так что Золотов поднялся не по служебной, а по карьерной лестнице благодаря Нарусовой и, возможно, тем, кто находился тогда рядом с Собчаком (одну фамилию мы все с вами знаем). В целом же Собчак был больше по части «поговорить», а тыл — все эти квартиры с бассейнами и прочие излишества, из-за которых он и «пролетел» на выборах — обеспечивала своими распоряжениями его жена.
Я все это наблюдал своими глазами, когда «ставил» Собчаку охрану и практически через выходной мотался в Питер. Ельцин меня спокойно отпускал, особенно если сам в это время в Завидово сидел. Собчак встречал по высшему разряду, с помпой, хотя я никогда этого не любил. Все встречи отменял: «Александр Васильевич едет — второй человек в стране» (какой-то недалекий человек это придумал, и все подхватили). Садились с ним за щедро накрытый стол и основательно ужинали, каждый раз — несколько часов, без этого Собчак не отпускал. Мы с ним напротив друг друга на стульях, а с торца стола на низком диванчике обычно пристраивался тот, кто потом («спасибо» Березовскому) стал президентом страны. Пили только водку, которую помощник наливал нам с Собчаком в рюмки. «Володя, ну ты сам-то выпей», — приставал к нему начальник. Однако Володя дежурно отнекивался, пригубит и поставит. Но аккуратно поедал и закуску, и наши с Собчаком разговоры. Которые после нескольких похожих на фужеры рюмок были весьма откровенными…
А когда наши с Собчаком тарелки пустели, моментально раздавался стук в дверь — входила официантка с новыми блюдами. Словно там, в диванчике, у Володи кнопка для ее вызова имелась. Кстати, это модно тогда было. Первой звонки для вызова персонала стала использовать Раиса Максимовна — она же не баба какая-нибудь, чтобы криком обслугу звать. С нее и пошло: обязательно звонок под рукой был, чтобы «человека» вызвать, куда бы ни приезжали Горбачев с женой.
Потом Володю я видел еще несколько раз, когда его Чубайс с П. Бородиным уже забрали в Москву заместителем управляющего делами президента. Дали ему казенную дачку в Архангельском, где и я когда-то жил. Случайно пересекались с ним в большом бассейне «Газпрома», где я плавал два-три раза в неделю. Потом Володе дали квартиру в доме Управления делами президента на улице академика Зелинского, 6. Кстати, в этом доме тогдашний управделами президента Бородин предлагал мне две квартиры с условием, что я освобожу свою в доме на улице Осенней, через стенку с Ельциными.
Пользуется ли теперь Володя звонком, чтобы вызвать человека для смены блюд, — не знаю, но другие номенклатурные традиции, принятые в высших эшелонах отечественной власти, он усвоил, кажется, в полной мере. И умение складно говорить по бумажке, изредка поднимая глаза, и способность убедительно отвечать на вопросы, умело избегая сути того, о чем спросили. Это — талант, который оттачивается в бесчисленных совещаниях, которые
