Вообще-то Варька не опоздала – в класс влетела, когда звонок еще дозванивал.
Седьмой «Б» класс, любители мюзиклов
Но математичка Алла Борисовна, по прозвищу «Пугачёва», посмотрела на нее с неудовольствием. Она уже раздавала варианты контрольной. Сведя брови в одну суровую линию, она осведомилась ледяным тоном:
– В чем дело, Брусникина?!
– Извините, Алла Борисовна! Я уже пишу!
Варька кинулась к своей парте и увидела, что Туси нет. Неужели заболела? Катастрофа! У них с Тусей было разделение труда: Варька «отвечала» за гуманитарные науки, Туся – за точные. Обычно всё выходило «хоккей». А тут… Варька начала лихорадочно вспоминать. Как там мама утром говорила: если треугольники подобны, то… то… И вдруг в голове у Варьки возник проблеск. «Подобны – значит, стороны пропорциональны». А если стороны пропорциональны, значит, их можно найти! Найти-то как раз и требовалось!
«Пугачёва» меж тем бродила по классу, разбрасывая свои реплики-афоризмы:
– Полное, полное отсутствие присутствия, Печёнкин! Мухорямов, эта работа на тройку. Вспомни, в каком ты классе!
– За что, Алла Борисовна? Почему вы занижаете?
– Учитель не может занизить оценку – может только завысить. Но – «три», только «три»!
Против обыкновения, Варька не вертелась и ни во что происходящее вокруг не вникала. Она вдохновенно строчила, прямо как сумасшедшая. «Пугачёва» заподозрила неладное и встала рядом. Начала высматривать, откуда Варька сдувает. А она и не думала сдувать: на нее снизошло озарение! «Пугачёва» считает, если Варька не Пифагор, значит, дебилка. А Варька просто медлительная, потому что Козерог. Но и у Козерогов бывают «эврики». Вот как у нее сейчас!
– Я решила, Алла Борисовна!
– Неужели? – критически осведомилась «Пугачёва», недоверчиво оглядывая Варькин стол. Но, кроме листка с контрольной и черновика, там больше ничего не было.
– Учти, переписывать не разрешу, оценка пойдет в триместр. – Поджав губы, математичка прошествовала к учительскому столу.
Странно, но Варька даже не огрызнулась. Душу объяла безмятежность. Обида, злость и разного рода «психопатства» будто разбивались о броню спокойствия. Точно Варькина душа надела латы. Вот чудеса!
За Варькиной спиной сидел ее враг Залёткин.
– Эй, Ягода, – издевательски сказал он, – поделись крутизной! Ты что, шпору наизусть выучила? Может, ты и мой вариант решишь? Ха-ха!
Варька обернулась к нему, медленно и небрежно.
– Легко, – сказала она с королевской улыбкой и протянула руку за листком. – Давай вариант!
Залёткин оторопел. Но свою выгоду просек мгновенно.
– Это мы ща!
– В чем дело, Залёткин? – тут же поспешила к нему «Пугачёва». – Чем вы тут занимаетесь?
А дальше никто ничего не понял.
Залёткин вдруг зарумянился, как маков цвет (сроду с ним такого не бывало! Все думали, что он вообще краснеть не умеет. Он и сам так думал, а тут вспыхнул), и в смущении произнес:
– Я списать хотел, Алла Борисовна, у Брусникиной, раз Думова заболела. Я ведь обычно у Думовой списываю. Думова, конечно, голова! У нее ошибок практически не бывает. А я нарочно делаю полторы ошибки, и вы тогда четверку ставите… Двойка-то мне не прет: мне маман за четверку обещала Египет на каникулах…
По мере того как Залёткин говорил, интонации его становились всё растеряннее. И дураку было ясно, что он никак не ожидал от самого себя подобной искренности. С какой стати так подставляться?! Залёткин плохо считал только на математике, а в жизни просчитывал шаги наперед. Что за финт?! Его лицо становилось всё пунцовее и пунцовее. Лицо же «Пугачёвой», напротив, начало бледнеть. И каменеть.
«Прямо каррарский мрамор какой-то!» – подумала Варька. Статуи из такого мрамора в старинных дворцах стоят в вечной задумчивости, например в Строгановском замке или в Михайловском. Варьку мама часто по дворцам таскает, для образования личности. Но сейчас Варькина личность пребывала в каком-то странном состоянии. Залёткин, которого она презирала с первого класса, с тех самых пор, как он наподдал ногой ее жалкий рюкзак, перешитый из маминой куртки, и, хихикая, засунув руки в карманы кожаного пиджачка, процедил: «Отстой…» – Залёткин вдруг представился ей таким невиноватым, хоть
