для наставника и одна для меня, на память. Раздав копии всем, кому они полагались, я наконец-то позволил себе немного расслабиться. Рабочий день заканчивался всего через полчаса и важных дел больше не намечалось. Алиби Константина я решил проверить по пути домой. Придется, конечно, сделать небольшой крюк, но ничего — переживу. Несколько минут я ничего не делал и витал где-то в своих мыслях. Затем я поставил на стол Августина, и хотел уже обсудить дело с ним, как вдруг ко мне подошел наставник. Выражение его лица было неоднозначное — с одной стороны радость, а с другой недоумение. Мужчина взял стул и присел напротив. С выражающим абсолютную сосредоточенность лицом, я приготовился выслушать его комментарии, и они не заставили себя долго ждать. Претензии у Андрея Павловича были, в основном, к моей категоричности. Нельзя столь уверенно выдвигать такие серьезные обвинения, основываясь лишь на косвенных уликах. В качестве примера и аргументируя свою точку зрения, наставник привел мне еще три-четыре варианта событий, когда юная мисс Лавей оказывалась вообще белой и пушистой, да и учитель химии был не причем. Нашлось у опытного мага несколько претензий и к стилистике изложения фактов, но данный аспект могло исправить только время и практика. Я и мой наставник это прекрасно понимали. В конце беседы Андрей Павлович улыбнулся, похлопал меня по плечу, как он это любит делать, и выдал: «А вообще, ты молодец! Неплохо справляешься!».
Однако теперь меня терзали сомнения насчет того, выдадут ли мне разрешение на обыск особняка Лавей. Поняв полную правоту аргументов наставника, я потерял уверенность в ее виновности, а уж если усомнился я, то почтенный Прокуратор усомнится тем более, так что, скорее всего, завтра придется провести еще один день за поиском достойных улик. Но энтузиазм первого дела трепетал в моей груди, и я был на все сто готов к новым испытаниям. Поражаясь столь пафосным мыслям в своей голове, я взглянул на часы, и увидел, что работать мне оставалось всего пять минут. Приведя в порядок служебное место, я позволил себе на пару минут расслабиться. Стрелка часов нехотя достигла отметки шесть, и хотя рабочий день у меня уже закончился, одно незавершенное дело оставалось. Мне надо было проверить алиби Константина Распутина. Ведомый этой мыслью я поднялся из-за стола, попрощался с коллегами и наставником до завтра и пошел к своему любимому железному коню с татуировкой BMW на левом боку.
Алексей удобно устроился в кожаном сидении своего мотоцикла, глубоко вздохнул, и резво тронулся с места. Еще раз убедившись, что для часа пик он выбрал оптимальный транспорт, юноша быстро и без каких-либо хлопот промчался по нескольким проспектам и переулкам и в итоге, всего через полчаса, оказался у места своего назначения — станции метро «Достоевская». Без труда найдя необходимый торговый центр, Алексей легко определил место расположения нужного кафе. Юноша зашел в уютное скромное заведение как раз во время пересменки и умудрился застать сразу обоих менеджеров на месте. Выяснив кто ему нужен, Алексей задал несколько наводящих вопросов и, без каких-либо осложнений, добился искомого результата. Константин Распутин являлся фигурой запоминающейся, и у менеджера не ушло много времени, чтобы вспомнить его, а затем найти вчерашний чек на обед. Время в нем значилось 21:27, а, следовательно, у Константина появлялось вполне себе хорошее алиби, так как на то, чтобы успеть дойти до кафе и пообедать здесь, ему потребовалось бы минимум минут двадцать — двадцать пять и поэтому время на приготовление поддельного эликсира у него никак не было. «Что ж, — хорошие новости!», — подумалось нашему герою, ведь когда круг подозреваемых сужается, это всегда хорошо. Сделав данные выводы, Алексей с чувством выполненного долга решил подкрепиться и, не отходя от кассы, поужинал в этом кафе.
Молодой маг вернулся домой около половины восьмого. По пути наш герой прикупил газету для утреннего чтения и достал из почтового ящика квитанции об оплате коммунальных платежей. Кинув все это на письменный стол и добавив тем самым еще чуточку хаоса в его бездонную обитель, состоящую из прочей макулатуры, скопившейся за последние две недели, юноша положил прямо перед собой своего карманного друга и уселся на диван. Немного поерзав на месте и весьма удобно устроившись, Алексей решил начать беседу со своим обожаемым фамильяром.
— Почтенный Августин, откликнитесь, — попытался я мысленно достучаться до моего «загадочного», во всех смыслах этого слова, друга. Через некоторое время сонный голос с неохотой ответил: «3,1415916», — ведь так?
— Нет, 3,1415926, и хватит дурачиться. Давай поговорим о деле. Или тебе не интересно?
Кубик выдержал небольшую паузу, будто бы продолжая просыпаться, и ответил уже совсем не сонным голосом.
— А ты молодец, не теряешь хватки. Дело мне интересно конечно, но я уже высказывался, — «Во всем виноват дворецкий!» и не важно, что в лицее его нет, у нас же в ордене есть — значит, наш и виноват! В общем, найди любого дворецкого и обвини его. Если не сумеет оправдаться, то это он. Кстати, ты не замечал, что садовник и по совместительству дворецкий твоего доблестного ордена «Врата Гипербореи», стал как-то неровно в последнее время подстригать кусты — лично меня данный факт весьма настораживает. Задумайся.
— Да, что-то крепковато кровь фей засела в тебе, мой друг. Может, все-таки, серьезно поговорим?
— Ладно, поговорим. Но ты знаешь цену — загадка. В бар вошел человек и попросил у бармена стакан воды. Они никогда раньше не встречались. Бармен достал из-под стойки ружье и направил его на человека. Тот сказал «спасибо» и ушел. Что произошло?
— Хм…. Пять сек…. Ну это совсем просто — икота. Вот слово, развивающее весь наигранный драматизм ситуации. Я прав?
— Безусловно, тогда усложним. Человек, делающий это, в нем не нуждается; человек, покупающий это, сам им не пользуется, а человек, пользующийся этим, об этом не знает. Как тебе такое?
Тут я реально призадумался. Это должно быть что-то предельно простое и очевидное. Пойдем логическим путем — этот предмет делают. Видимо, для кого-то на заказ или в подарок, раз потом тот, кто покупает это, сам им не используется. И что за подарок такой, что тот, кому его потом дарят, не знает о
