что все мужчины — бяки. А мне почему-то бякой быть совсем не хочется даже в глазах случайных попутчиц. Да и жена моя меня таковым не считает… А ехать три часа в одном купе и смотреть в потолок, согласитесь, тоже ведь не слишком вежливо. Да еще с бякой…
— Ой, да вы не думайте ничего такого, — вмешалась Варвара Сергеевна своим певучим голосом. — Просто мы и в самом деле здесь немного поспорили, но это так — ничего особенного.
— Так я и не говорю, что это что-то особенное, — согласился Алексей Петрович. — О подобных вещах, — снова принялся он темнить, подбираясь к «ахиллесовой пяте» Раисы Ивановны, — говорят и спорят все женщины мира. Если бы они об этом не говорили и не спорили, род человеческий давно бы прекратил свое существование.
— Вы не думайте, что мы, женщины, спорим и говорим исключительно о мужчинах, — вступила Татьяна Трифоновна, обдав его черным пламенем своих глаз. — Иногда мы говорим и спорим и на другие темы.
— Я и не думаю, — не дал себя свернуть в сторону Алексей Петрович. — Я имел в виду лишь данный конкретный случай, то есть все ли мужчины такие плохие и все ли они хотят от женщины исключительно такого, чего самой женщине не надо и на нюх. Я думаю, что обжечься в любви может каждый. И не раз. Но это не значит, что все для этого человека кончено, что можно после этого стреляться или головой в омут. И чаще всего, как это замечено не мной и не сегодня, обжигаются целеустремленные натуры, потому что им как бы некогда присматриваться к партнеру — да будет мне позволительно употребить здесь это слово, — они слишком сосредоточены на своем деле и предполагают, что и все остальные должны быть такими же. А все остальные имеют, увы, свое мнение на сей счет, свои способности и наклонности. И вообще, как утверждают психологи, гармоничные пары, совместимые по всем человеческим параметрам, явление крайне редкое, можно сказать, исключительное.
Две женщины слушали его с интересом, иногда согласно кивая головой, а Раиса Ивановна сосредоточенно смотрела в одну точку, закаменев лицом, но поперечная морщинка на ее лбу несколько разгладилась, а взгляд как бы ушел внутрь.
«Ага, — удовлетворенно подумал Алексей Петрович, — я тебя таки доконал, голубушка. Еще немного, и ты тоже будешь посматривать на меня с интересом».
— Мы совершенно с вами согласны, Алексей Петрович, — заинтересованно поддержала его Татьяна Трифоновна, даже склонилась в его сторону слегка, и на круглом ее, добром русском лице отразилось практически все, что она думала в эту минуту. Наверное, с таким же вот лицом она объясняет ученикам свой предмет, и они не могут не слушать ее со вниманием. — Однако миллионы мужчин женятся на своих избранницах и живут с ними до гробовой доски, — продолжала Татьяна Трифоновна мечтательно. — Вот мой, например… Но дело, конечно, не во мне. Бывает, что не везет… Ну что ж… А ты верь, что еще встретишь положительного человека…
Эти последние слова явно адресовались Раисе Ивановне, хотя Татьяна Трифоновна и не смотрела в ее сторону. Алексею Петровичу лишь оставалось погладить себя по голове за догадливость. И он слегка коснулся обеими руками своей шевелюры, как бы проверяя ее целостность.
— Я тоже уверен, — многозначительно поддержал он Татьяну Трифоновну, — что такой человек непременно встретится… И довольно скоро.
Слова эти Алексей Петрович произнес совсем другим — спокойным и раздумчивым — голосом. И выражение лица его было другое, тоже спокойное и раздумчивое, потому что пришло время протянуть женщине руку, помочь ей достойно выпутаться из щекотливого положения. Алексею Петровичу даже стало жаль эту Раису Ивановну, он уже не думал об игре, более того, ему пришло на ум, что до его появления женщины как раз говорили эти же слова, что произнес он и что только что повторила Татьяна Трифоновна.
— Ведь встретить достойного мужчину для женщины, — развивал он свою мысль, подстраиваясь под мечтательность Татьяны Трифоновны, — равноценно встречи достойной женщины для любого мужчины. А такой выбор происходит исключительно по зову сердца. Сердце, увы, может ошибаться: на то оно и сердце. Все дело в том, чтобы не винить свое сердце за сделанные им ошибки. Для этого нужно совсем немного: немного терпения, немного юмора, немного рассудительности и много женственности… — продолжал он, и уже не столько для этих женщин, сколько для героини своего нового романа, женщины современной и чем-то схожей с Раисой Ивановной. — Вы считаете, что я не прав, Раиса Ивановна?
В ответ на его вопрос Раиса Ивановна посмотрела на Алексея Петровича долгим недоверчивым взглядом своих слегка раскосых глаз, затем робкая улыбка скользнула по ее лицу, она тут же отвернулась и принялась рыться в своей сумочке, а у Алексея Петровича почему-то защемило сердце.
— Я вам, с вашего позволения, расскажу одну историю, — предложил он, зная, сколь томительной бывает в таких случаях пауза и как трудно предугадать, какой стороной она обернется. К тому же, если уж взялся растапливать сердце женщины, ожесточенное житейскими невзгодами, то надо делать это последовательно и до конца.
И он принялся рассказывать историю героини своего романа, историю, еще до конца им не выдуманную, но давно зреющую в его голове и получившую только что новый импульс от общения со своими спутницами. Женщина в его рассказе была похожа и не похожа на Раису Ивановну, ее личная жизнь тоже не задалась, но исключительно потому, что ее избранник оказался человеком отсталых взглядов, к тому же — эгоистом, однако, вместе с тем, увлеченным своей научной идеей, которая, как предполагал Алексей Петрович, должна привести его героя в нравственный тупик. Что там будет дальше, он еще не решил, не любя заглядывать слишком далеко вперед, потому что тогда процесс творчества переходит в механическое следование по заданному маршруту, а ему доставляло радость ежедневное открытие как бы самого себя и своих творческих возможностей. Алексей Петрович был из тех писателей, которые не боятся чистого листа и могут начать повествование с первого же пришедшего на ум слова.
