даже не знала, какое топливо ему нужно.
Она узнала, когда загнала тех монстров вместе с их матерью обратно во Врата. Это все равно что галлон ворвани в паре с ураганным ветром. Удовлетворение от победы над сильным врагом, умноженное на уверенность в том, что ты действовала во благо всего живого. Именно эту страсть София зажгла в себе четверть века назад, решив, что может быть холодной и смертоносной, как демон, но если сумеет справиться с собой, то применит свои способности с куда большей пользой. И вот теперь, спустя две недели после пробуждения, этот огонь запылал в ней с небывалой силой, и она невольно представила, как скованный льдом лагерь оттаивает от одного лишь появления Софии Холодный Кобальт.
Наконец Мордолиз остановился возле полузасыпанной снегом палатки, грязный полотняный полог которой едва выглядывал из сугроба. Узел на нем был покрыт толстым слоем льда. Оглядевшись и убедившись, что в этом отдаленном уголке лагеря не слоняется без дела ни единый солдат, София откашлялась и крикнула в темноту:
– Выходи! Я знаю, что ты здесь.
Тишина. Стоявший возле входа Мордолиз заскулил и посмотрел на нее прозрачными глазами. Можно подумать, она морила беднягу голодом.
– Даю последний шанс, приятель, а потом позволю своему демону вытащить тебя наружу.
Угроза подействовала.
– Хорошо, будь по-вашему, – послышался изнутри мужской голос, а затем из щели высунулся кинжал и принялся пилить мерзлую растяжку полога. Бечева лопнула, и половина образовавшегося наверху сугроба рухнула внутрь палатки под громкие проклятия ее обитателя. Он выполз наружу на четвереньках, не выпуская кинжал из обмотанной тряпкой руки. Зловонный пар, поднимавшийся над этим человеком, подтверждал, что он не покидал своего логова уже несколько дней, но, судя по объемистому мешку за спиной, София подоспела вовремя.
– Вот и все, значит. Это у вас такая привычка, да? Продержать меня в неизвестности как можно дольше, чтобы родилась надежда, а потом прийти и разбить ее вдребезги?
– Ты Борис? – спросила София, отступая от грязного пленника. – Это имя ты назвал часовым, когда вместе с боевой монахиней приехал в лагерь?
– Можете звать меня Еретиком, – ответил изможденный молодой мужчина, облизывая растрескавшуюся в кровь губу, пока Мордолиз обнюхивал его пах. Трудно было поверить, но он выглядел даже хуже, чем в тот день накануне битвы, когда София впервые увидела его, хоронившего сестру Портолес. – Не могли бы вы унять своего демона, пока я не обоссался?
– Перестань, Мордик! – София похлопала пса по холке. – Иль не видишь, этот милый мальчик и сам охотно поможет нам, без всяких уговоров.
– Ага, буду ужасно рад, – кивнул Еретик, держа кинжал с таким отчаявшимся видом, словно собирался перерезать горло то ли себе, то ли своему противнику.
Мордолиз фыркнул, но подчинился и принялся что-то вынюхивать внутри грязной палатки.
– Рада встрече, – сказала София. – Боялась, что ты давно свалил.
– Да, я в самом деле уходил, – признался Еретик, наконец вложив кинжал в ножны. – Но, как видите, вернулся.
– Чтобы помочь нам?
– Чтобы выиграть у смерти еще несколько дней, – ответил молодой человек, утирая нос задубевшим от мороза рукавом. – Снег валил без остановки, и я понял, что скоро сдохну, если не окажусь в тепле. Потому и вернулся, хотя едва не заблудился в потемках. Просто чудо, что отыскал лагерь. Хотя чудес не бывает, наша судьба предопределена, и доказательством этому служит факт, что вы разыскали меня именно в тот момент, когда я снова намеревался сбежать.
– Поразительно, с какой ловкостью ты проскальзываешь мимо часовых, что туда, что обратно, – заметила София.
– О да, я скользкий тип. – Еретик почесал запястье, на котором виднелся слабый след наручника. – Мне дадут что-нибудь поесть, прежде чем самого отправят на корм червям? Думаю, им будет приятней, если в моем желудке найдется хоть маковая росинка. Помнится, вы боролись за то, чтобы бедняки не умирали от голода. Или я ошибаюсь?
– Слышь, приятель, хочу сказать тебе кое-что, чего не сказала бы никому другому, – начала София, глядя прямо в налитые кровью глаза бледного и грязного оборванца. – В то утро, когда ты хоронил Портолес и встретил меня, ты был прав.
– Прав?
Похоже, Еретика не обрадовало это признание.
– Да, прав. Я много наобещала в свое время, но мало исполнила. Непростительно мало.
Пока неплохо, ничего такого, чего она не повторяла себе тысячу раз бессонными ночами, но дальше будет труднее…
– И ты верно сказал, мне не следовало нападать на страннорожденную монахиню в палатке генерала. Я должна была выслушать ее, а не выносить приговор сгоряча. Моя ошибка стоила ей жизни. Должно быть, ей нелегко было добраться сюда, и она не заслуживала такой судьбы. Мне очень жаль.
По крайней мере, Еретику хватило такта сделать удивленное лицо, а Мордолиз, должно быть, и впрямь старался поддержать хозяйку – он не стал иронически фыркать или скулить, а выскочил из полуобвалившейся палатки и лизнул ей руку.
– Значит, вы пришли сюда, чтобы… извиниться? – с неуверенным видом переспросил Еретик.
