сама.
Лучшая не считала себя человеком с богатым воображением. Бесконечные песни Мрачного не будили в ее голове видений, подобных тем, что возникали, по его словам, у ее отца, хотя она высоко ценила музыкальные способности сына и притворялась из любви к нему, что увлечена его песнями. И все же начиная с того дня, когда Лучшая покинула Мерзлые саванны, она невольно воображала их встречу, прекрасно понимая при этом, что невозможно предугадать все подробности. Некоторые варианты заканчивались быстрей, чем прочие, но во всех случаях Мрачному удавалось заслышать ее приближение, в мальчишке было слишком много от матери, чтобы его могла застать врасплох даже такая опытная охотница, как Лучшая.
Однако теперь, когда она наконец-то отыскала Мрачного, даже эта на первый взгляд бесспорная деталь не подтвердилась – мальчишка оказался так же глух, как дикари, что отказывались слушать гимны Вороненой Цепи.
Все его внимание было поглощено девушкой, с которой он разговаривал. И пока Лучшая крадучись переходила от дерева к дереву, ее разочарование в сыне, утратившем наследственный дар, переросло в абсолютную ярость – в добродетель, которой она никогда прежде не ощущала в себе. Она сама уговорила встревоженного мужа не отнимать от груди этого ребенка и оставить в семье, а не отдавать на обучение ядопрорицателю, как обычно поступали с демонокровными детьми, и вот теперь ее сын, ее малыш Мрачный… целуется с девушкой-непорочной, словно еще недостаточно согрешил против законов Рогатых Волков. Мрачный не причинил бы матери большего горя, даже если бы она застала его за общением с кем-нибудь из людей Шакала.
Охваченная праведным гневом, Лучшая неловко поставила ногу на незнакомые листья незнакомого леса. Ее сын оторвался на мгновение от своей возлюбленной, и в его глазах мелькнул недостойный, отвратительный страх. Мрачный произнес что-то на языке непорочных, чуть ли не прорычал, и Лучшая недовольно поморщилась, вспомнив, как сама поощряла его изучать язык чужаков: каждой деревне необходим торговец, способный общаться с приплывшими по морю иноземцами. И хотя это занятие не считалась в клане достойным, она понимала, что на большее Мрачный и не может рассчитывать. Получается, она сама пробудила в нем страсть к путешествиям, да простит ее Падшая Матерь.
В лунном свете волосы Мрачного казались бледными, как будто бесчестье высасывало из него все жизненные соки, как будто само его тело уже знало, что у мальчика нет будущего, и всячески ускоряло его уход в миры, лежащие за пределами Звезды. Кошачьи глаза, бывшие такими зоркими, пока он боролся с собственной отравленной натурой, посмотрели прямо на Лучшую. И она вспомнила, как после ухода Мрачного и отца из стойбища каялась перед отцом Турисой в том, что не распознала вовремя созревшую в ее хижине нечестивость, а священник в ответ сказал: «Невинные очи не узрят тайный грех, подобно тому как нераскаявшийся грешник не узрит праведности».
Она могла бы убить Мрачного прямо сейчас, пока он не добавил к перечню своих прегрешений еще что-нибудь. Но фраза сына на непорочновском оборвалась на полуслове, и, проследив за направлением его застывшего взгляда, Лучшая увидела то, что и сама упустила.
Миркур, рогатая волчица, служившая Неми, тоже выследила добычу, и не успела Лучшая ничего предпринять, как огромный зверь объявил о своем появлении низким рычанием, а затем вышел в полосу лунного света. Еще один знак от Падшей Матери, и нельзя не подчиниться ему, если Лучшая хочет и впредь считать себя Рогатым Волком.
Значит, она не опустится до греха милосердия, не убьет сына быстро и неожиданно. Ему придется заплатить за грехи медленной и позорной смертью в поединке, на который он сам напросился.
Лучшая дала возможность увидеть себя, выйдя под лунный свет. Но сын даже не узнал ее.
Хотя она тоже с трудом его узнала.
Девушка-непорочная с шумом вытащила меч из ножен, и, обернувшись на звук, Лучшая поняла, что ошиблась: это мужчина, хоть и родившийся в женском теле. Ничто в его фигуре или чертах не намекало на это, но у Лучшей не возникло никаких сомнений: сама обладающая женской душой, по ошибке облеченной в мужскую форму, она умела с одного взгляда узнавать тех, кто разделял ее бремя, или, правильней сказать, ее проклятие. Она задумалась было, увидел ли Мрачный в двухсущностном иноземце что-то от своего отца, но тут же отмела эту мысль вместе со всеми прочими. Размышлять о причинах проступка грешника – само по себе грех, да и все равно нет на это времени, потому что…
– Нет!
Должно быть, Мрачный все понял в то самое мгновение, когда солнценож уже слетал с кончиков его пальцев, и, движимый грехом сострадания, попытался предупредить зазевавшуюся мать. Размытое черное пятно приближалось слишком быстро, ни один смертный не способен увернуться от солнценожа, брошенного верной рукой. Лучшая знала, что он направлен прямо ей в грудь.
Но Рогатые Волки, избранные дети Падшей Матери, становились, когда это было необходимо, кем-то большим, чем простые смертные. Лучшая успела уклониться, боковое лезвие лишь чиркнуло по плечу – легкий укус, побуждающий ее бросить в Мрачного свой солнценож.
Тот самый, что был сделан из праха его прабабушки.
Тот самый, что никогда не промахивался и убивал мгновенно.
В отличие от сына, Лучшая не проронила ни звука, когда метнула многолезвийное оружие. Это был ее последний урок сыну, и она лишь молилась о том, чтобы тот принял его близко к сердцу.
Мрачный потянулся к своему ножу, и тотчас рогатый волк рванулся с места… Но не проскользнул в узкий промежуток между деревьями, чтобы откусить руку варвару или пронзить его кривыми рогами, а закружился вихрем белого меха и через мгновение растаял в ночи. Уже отводя
