что Пурна еще больше поразилась: как же он держался все это время? – Весьма сожалею, что до этого дошло, но ты не оставил мне выбора.
Хортрэп уже шагал, прихрамывая, – похоже, он ощущал боль в сломанной ноге, но не настолько сильную, как у любого смертного с такой же травмой. Он направился к неподвижно лежащей рогатой волчице, чью голову уже почти целиком покрыла глазастая слизь, что вспыхивала холодным серым светом одновременно с колдовскими огнями. Неми глубоко вздохнула и, не сказав ни слова благодарности своим спасителям, побрела к любимице, опустилась на колени и уткнулась лицом в ее шерсть. Хортрэп же, сочтя за лучшее не замечать ее, закатал рукава мантии и тоже склонился над страшно изуродованной мордой волчицы. Не желая видеть, что произойдет дальше, Пурна повернулась к Дигглби… Тот лежал на спине, вперив неподвижный взгляд в сияющие над рябиной огни.
– Драть-передрать! Диг, ты в порядке?
Пурна присела рядом и погладила его по плечу. Дигглби был весь в холодном поту, он слабо вздрогнул от прикосновения.
– Я… все-таки сделал это, – пролепетал паша. – Хотел вмешаться с самого начала, но так боялся, что не мог шевельнуться… Сидел за бревном и наблюдал… Тогда в Мьюре вы с Марото сидели запертые в сарае, но мы – Хассан, Дин и я – видели, как колдун расправился с имперскими офицерами… И той ночью я сказал себе: Дигглби, вот единственный человек… Нет, существо… Вот единственное существо на Звезде, которому ты никогда не станешь поперек дороги. Но ведь я именно это и сделал? И теперь он сотрет нас в порошок?
– Хортрэп дал клятву, Диг, – напомнила Пурна, но и у нее задрожали ноги, – и теперь он не сотрет нас в порошок. А все благодаря тебе. Настоящая круть началась, когда на сцену вышел старина Дигглби. Ты увидел, что я в беде, и бросился на выручку.
– Я… Прости, но я… – Дигглби зажмурился и продолжил – Конечно же, я хотел спасти тебя, но… еще и эту несчастную собаку.
– Собаку? Какую собаку? Здесь был только…
Дигглби всхлипнул и прикрыл лицо рукой в перчатке, а Пурна с грустной улыбкой покачала головой и сжала колено друга:
– Волчица этой ведьмы, да? Ты спас и ее тоже, Диг.
Она надеялась, что это правда, хотя с трудом могла представить, что даже такая тварь, как рогатая волчица, способна выжить после того, что сотворил с ней Хортрэп, – пусть эта слизь только мешала ей дышать, и ничего больше… Бррр, нет, спасибо.
Пурна улеглась на холодную землю рядом с Дигом, над ними ветви рябины перечеркивали лунный полумесяц. Странно было встретить это дерево в низинах, Пурна считала, что рябины растут только в горах. Они с Дигом молча смотрели, как мигают, проплывая сквозь черную паутину ветвей, блуждающие огни, этакие огромные светлячки. Один за другим огни гасли, то натыкаясь на ветки и лопаясь, словно мыльные пузыри, то просто затухая, и последний из них, перед тем как пропасть, осветил звездчатый цветок, выросший в середине зимы, пусть даже необычно теплой…
Глядя на этот цветок, Пурна вспомнила свое детство, когда она с утра до вечера лазила по деревьям, а дядя и тетя учили ее почтительно относиться к рябине и ничего не вырезать ножом на ее коре. Они утверждали, что рябина хранит древнее волшебство и прежде ее называли пеплом Врат, потому что в каждом ее цветке, в каждой ягоде заключена крошечная искорка; корни рябины уходят в Изначальную Тьму, а ветви тянутся к небесам, как и положено всем смертным созданиям.
Пурна не обращала никакого внимания на всю эту чепуху, должно быть, она была плохой племянницей: капризной, вороватой, драчливой. Прихлебывая знакомый чай в лавке Добытчицы – еще до того, как события стали развиваться пугающе быстро, – она поняла, что, хоть и считала себя несчастной и достойной большего, чем могли дать ей родственники, все равно сохранила много светлых и грустных воспоминаний. Эти люди так старались понять свою сумасбродную племянницу, но она лишь отталкивала их… Но при всей ностальгии (а также чувстве вины, ведь Пурна сбежала с их коврами) она не забывала и о том, что они назначили награду за ее поимку, так что не стоит заблуждаться на их счет. Какой бы испорченной она ни была, она оказала дяде и тете услугу, не просто сбежав, а сбежав так, что они никогда не будут тосковать по ней, если вообще способны на подобное чувство. В благодарность за эту услугу они бы могли просто списать убытки, а не устраивать охоту на нее, но дожидаться от кого-то благодарности в сем холодном и жестоком мире – все равно что искать источник света в Изначальной Тьме.
– Благодарю вас обоих.
Голос звучал куда увереннее, чем немного раньше, но далеко не так самодовольно, как в первую встречу. То есть вполне в меру. Пурна с Дигом сели и взглянули на Неми Горькие Вздохи, осиянную чистым лунным светом. Ведьма опиралась на посох и казалась даже более измученной, чем ее спасители.
– Миркур выживет, во всяком случае, так утверждает Хортрэп. Мы обязаны вам жизнью.
– По крайней мере, вы обязаны спеть нам свою песню, – ответил Диг. – И еще… еще, если можно, я хотел бы погладить вашу волчицу, как только ей станет лучше.
– Конечно, – согласилась Неми, потирая темный след на горле, чуть выше ожерелья; вероятно, такой же остался и на коже Пурны. – Не думала, что встречу однажды людей, способных рискнуть жизнью ради ведьмы и рогатого волка, и не сомневаюсь, что ваша песня будет столь же…
– Жопа-жопа-жопушка! – Пурна вскочила, сама не веря, что могла оказаться такой безмозглой дурой. Правда, ее отвлекли поистине эпические события, но даже они не оправдывают того, что она валяется на траве и вспоминает прежние времена, в то время как ее друзья наверняка в беде. – Песни обязательно будут, Неми, но с ними придется обождать, пока мы не найдем Мрачного или то, что от него осталось.
– Кто такой Мрачный? – спросила Неми.
