Многочисленная пехота таоанцев по-прежнему скрывалась за внушительной стеной кавалерии, и Чи Хён оставалось лишь надеяться, что битва еще не проиграна, что ряды противника вот-вот раздвинутся и вперед выйдут ее второй отец и полковник Ждун, чтобы предложить самозваному кобальтовому генералу переговоры.
Никакого движения, за исключением колеблющегося моря багряных знамен, сдерживаемого плотиной кавалерии. Канг Хо Хитроумный, как называли ее отца, всегда говорил ей, что боем нужно управлять, оставаясь в тылу. Если он уехал вчера, все еще может кончиться хорошо, если же остался с таоанцами, то кобальтовых ждет верная смерть… Разве что Хортрэп совершит невозможное с помощью древнего заклинания, которым не пользовались уже лет пятьсот, – вероятно, чрезвычайно мощного, если даже сам колдун никогда прежде не пытался его применить.
Чи Хён посмотрела через плечо туда, где должны были ожидать ее приказов Чхве и Сасамасо. Но, конечно же, там, с левой стороны, стоял только ее страж доблести, а находившаяся обычно справа кавалересса из народа Венценосного Орла ушла навсегда, как и многие другие. Теперь ее место занял Феннек, но не похоже, что он очень этим доволен. Да и не должен бы, учитывая, какой пинок им предстоит получить. Кавалересса Сасамасо была доброй и мудрой, неистовой в сражении и преданной, словно демон, но она исчезла в Изначальной Тьме, и какие бы ужасы там ни обитали…
Настоящий ужас – в том, что Чи Хён позволила Хортрэпу воззвать к их помощи. Она обернулась к стоявшему на коленях перед самодельным алтарем нагому колдуну, Мохнокрылка наконец оставила ее в покое, взмыв в небо, навстречу холодному северному ветру, подальше от Врат и татуированного, блестящего от пота великана, который нашептывал что-то в темный портал, не так уж и важно, что именно. Он погрузил бледные руки в лежавший перед алтарем простой полотняный мешок, откуда доносились визг и шипение.
– Генерал, – начал было Феннек звонким от напряжения голосом, но в этот момент, перебивая его, взревели имперские горны, все разом и так близко, что Чи Хён показалось, будто они дохнули холодом на ее распухшую щеку.
Это был сигнал к атаке. Вместо того чтобы повернуться лицом к наступающим таоанцам, она оглянулась назад, мимо демона в человеческом обличье, начавшего с ее позволения хитрую игру за пределами этого мира, мимо двоих верных охранников, мимо все еще ковыляющей к командиру малочисленной пехоты, к тому месту, где Чи Хён потеряла многих солдат, друзей и надежду. Ей хотелось гордиться этими храбрецами, что отозвались на призыв ее рога, хотелось выпрямиться в седле и отсалютовать им уцелевшим клинком, подняв его к небу здоровой рукой… Но не осталось сил ни на что, кроме сожалений об их несчастной судьбе, кроме вины и страха, пришедших в тот момент, когда принцесса попыталась различить среди приближавшихся солдат массивную фигуру Мрачного или гибкий силуэт Гын Джу. Ни того ни другого там не было, только слабые, едва передвигавшие ноги люди, еще не знающие, что они уже покойники. Имперская конница подступала все ближе, и дрожь земли под чужими копытами передавалась Чи Хён через тело ее скакуна.
О, как же хотелось увидеться с Мрачным перед неизбежным последним поражением! Но у нее не было на это времени, как и на свидание с Гын Джу, и со вторым отцом, и с первым, и с сестрами, и с многими другими родственниками. Ни на что больше не было времени, даже на колдовство Хортрэпа. Страх и вина сдавили сердце с такой силой, что принцесса едва не рухнула в обморок, хотя, возможно, это все происходило из-за жуков, а также из-за слабого гудения Врат. Интересно, они всегда издавали этот звук, которого Чи Хён не замечала по той единственной причине, что была слишком занята мирскими заботами, или он возникал лишь в тот момент, когда Врата зазывали недавно умерших?
Живот свела судорога, и Чи Хён, несмотря на облако саама в голове и болеутоляющую отраву в крови, мгновенно вышла из задумчивости. Пусть ей и предстоит сегодня умереть, она еще не умерла – едва ли боги могли додуматься до того, чтобы сохранить кишечные спазмы в загробной жизни. Она обернулась, чтобы встретить врага лицом к лицу, и еле сдержала смех при виде обнаженного Хортрэпа, – он нелепо прыгал вдоль кромки слабо гудящих Врат, подняв над головой тот самый великий ужас, который обещал вызвать для спасения Кобальтового отряда, – жирного черного опоссума, сердито зашипевшего, когда колдун впился зубами в его сальную кожу, но не вырвавшегося из рук.
Затем все заслонила атакующая кавалерия багряных. Чи Хён опустила забрало, воткнула длинное зазубренное копье в землю и выхватила из ножен клинок. Феннек и Чхве опустили пики и подъехали ближе в ожидании ее распоряжений. Генерал Чи Хён Бонг приподнялась в седле и издала боевой клич, готовясь подтвердить всю доставшуюся ей ранее славу, которую большинство жителей Звезды, возможно, считали чрезмерной.
Мордолиз перепрыгнул через очередное окоченевшее на морозе тело – девушки-солдата не старше четырнадцати лет. Глаза под тонким снежным саваном были открыты, так же как и рот, но еще шире зияло рваное отверстие в медном нагруднике, присыпанное по краям крупинками инея. Рану, вероятно, нанесли массивным клевцом, крупнее того, что заменял обух боевому молоту Софии.
Девочка потеряла в сражении плащ, но София и так поняла, что она сражалась за кобальтовых. Имперцы не брали на службу детей, хотя всегда были готовы поднять их на пики.
Пока София пересекала сверкающую белую долину, ей попался уже третий мертвый ребенок, и она сильно сомневалась, что дело в неудачно выбранном Мордолизом маршруте. Наоборот, все заснеженное поле боя, насколько мог видеть глаз, рябело от кобальтовых солдат, что порой лежали на других трупах, как своих товарищей, так и врагов. Важным теперь было лишь одно: успеет ли София добраться до генерала раньше, чем это сделают таоанцы, хотя она и не видела большой разницы: даже если бы София появилась здесь на рассвете, отдохнувший и лучше организованный имперский полк расправился бы с кобальтовыми в течение часа.
София побежала быстрее, и вовсе не затем, чтобы поучаствовать в резне, – она скользила по заснеженному полю, потому что увидела Чи Хён, окруженную горсткой защитников, всего в ста ярдах впереди. Если она успеет встретиться с генералом перед сражением, то покажет ей покореженную
