— Что случилось? — поспешно спросил Андрей.
— Ничего особенного, — успокоил Соболев. — Все под контролем. Но есть маленькая неувязка.
— Какая неувязка?
— Перепелицын обхитрил меня, старого дурака. Как услыхал, что я с ним лично переговорить хочу, так сразу в отпуск смылся. Теперь его из Греции не выковырнешь.
— Знаю, Анатолий Борисович, — вздохнул Андрей.
— Откуда?
Пришлось сознаться. Соболеву рассказ определенно не понравился.
— Я же просил тебя, Андрей. Своими действиями ты мне только мешаешь, путаешься под ногами. Что ты делал в полиции?
— Просто наводил справки, — решил схитрить Андрей.
— Ох, не ври мне, не ври! — прикрикнул Соболев. — Между нами должно быть полное доверие, а ты тут тень на плетень наводишь.
— Ну, знакомая у меня в полиции нашлась. Обещала разузнать, что и как.
— Кто такая?
— Анатолий Борис…
— Кто такая, спрашиваю? Я должен знать. Погоди, ничего не говори. — Соболев задышал в трубку. — Так, сейчас посмотрим штатное расписание этого отделения… Знакомая, говоришь? Варианта три. Уборщицу отметаю. Секретарша чересчур молоденькая, чтобы ты мог ее знать. Остается Уварова Лидия Федоровна. Черт подери, Андрей, ты меня в могилу загонишь! Она же с прессой постоянно якшается и с разными правозащитниками хреновыми. Если они узнают про мою близость с семьей Тумановых… Ты отдаешь себе отчет?
— Я ей ничего не говорил, — буркнул Андрей.
— И не вздумай! — прикрикнул Соболев. — Уварова твоя та еще штучка. Ее однажды под столом в очень высоком кабинете застали.
— Под каким столом?
— Под письменным. Не прикидывайся, Андрей.
О чем это он? Пряталась Лида, что ли? Зачем? От кого?
Не желая ломать голову над вопросами, которые мало его волновали, Андрей сказал:
— Я больше не намерен сидеть и ждать у моря погоды, Анатолий Борисович. Какой-то другой следователь занимается делом отца. Мало ли, что он туда еще добавит. Это нужно срочно прекращать.
— Да? — ехидно переспросил Соболев. — И каким образом, по-твоему?
— Закрыть дело. Остановить следствие. Хотя бы временно, пока не будут найдены оправдательные доказательства.
— Невозможно.
— То есть мы не можем на вас рассчитывать?
— Эх, Андрей, Андрей, — с упреком произнес Соболев. — Горячишься, бежишь впереди паровоза. Прошу тебя, доверься мне. Я все улажу. Будет суд, но приговор вынесут мягкий, почти условный.
— Как суд? — оторопел Андрей.
— Очень просто, мой мальчик. Ничего не попишешь. Слишком много изобличающих улик, да и время сработало против нас. Судебное заседание состоится послезавтра. Разве я не говорил?
— Впервые слышу…
— Я сам распорядился провести заседание как можно скорее, — сказал Соболев. — Обвинителем выступит мой хороший друг. Он найдет смягчающие обстоятельства и попросит у суда наказание в виде двух лет заключения в колонии общего режима. Это что значит?
— Что отца все же признают виновным, — произнес Андрей упавшим тоном.
— Смотри дальше и глубже! Если прокурор окажется не кровожадным, то защита вообще потребует освободить твоего отца прямо в зале суда. Даже если этого не произойдет, то Вадим отделается легким испугом. Ну а потом дело техники: кассации, апелляции. Понимаешь?
— Не нравится мне все это.
— Думаешь, мне нравится? Если бы Вадим не сунулся в западню, как кур в ощип… Но сделанного не воротишь. Так и объясни отцу. Пусть отнесется к суду, как к хирургической операции. Чем скорее будет вскрыт гнойник, тем лучше. Больно? Еще как! Конечно, больно, когда по живому. Но зато потом наступит облегчение.
— И отца переведут в другую камеру? — спросил Андрей, обдумывая услышанное.
— Разумеется, — подтвердил Соболев. — Его сразу же отправят из следственного изолятора на место отбывания наказания. А оно, как мы с тобой уже знаем, будет очень недолгим, если вообще будет. Так что выше нос, мой мальчик! Скоро все закончится. Очень скоро.
— Так и передать отцу?
