принесенную Хряком сумочку.
Достав мобильник, она беспомощно посмотрела на Соболева снизу вверх. Он вытащил из ее волос запутавшуюся веточку и покровительственно улыбнулся:
— Давай, давай. Это не предательство. Это просто выбор: ты или он. Кто тебе дороже?
Людмила протерла глаза костяшками пальцев и поднесла трубку к уху.
Глава 35
Поскольку парни, не стесняясь, обращались друг к другу по кличкам, Андрей давно усвоил, как их зовут. Правда, чем дальше, тем труднее было формулировать в уме даже простейшие мысли. Пытали его однообразно, но весьма эффективно. Натягивали на голову пакет, перекрывали кислород и ждали, пока он начнет биться в судорогах. Обычно это происходило по истечении минуты. Сколько раз подряд?
А бить — Андрея не били, если не считать яростной схватки, последовавшей за тем, как он примчался на зов Людмилы.
Самонадеянность ли его подвела, беспечность или спешка — теперь это не имело значения. Важно, что по пути к дому, который описала подруга, Андрей попал в засаду: увидел парня, силящегося вытолкнуть тяжеленный внедорожник из канавы, и взялся помогать.
Дальше все происходило очень быстро. Переносицу Андрею вряд ли сломали, но одно ребро точно треснуло, нижний передний зуб предательски шатался, средний палец на правой руке распух и плохо сгибался. Андрей повредил его, когда нерасчетливо смазал по физии одного из нападавших. Ничего более существенного предпринять не удалось. Двое братков, прятавшиеся в джипе, создали такой перевес в живой силе, что сражение закончилось очень быстро.
Скрутив Андрея, троица отволокла его в подвал того самого дома, куда он стремился. Правда, Людмилы там не оказалось. Как ни гнал Андрей от себя нехорошие мысли, вывод напрашивался только один. Она предала его, заманила в ловушку. Достаточно было вспомнить, каким напряженным голосом Людмила говорила с ним по телефону. Тогда он списал это на испуг и понятное волнение девушки. Но, сопоставив догадки и факты, Андрей пришел к неутешительному выводу.
Как ни странно, измена Людмилы была для него мучительнее, чем пытки, которым его подвергали снова и снова, давая едва отдышаться. Эти чертовы представители фауны — Слон, Хряк и Кит — избегали калечить или уродовать Андрея, потому что ему предстояло дать показания на видеокамеру. Прокурор Соболев оказался не только гангстером, но и плагиатором.
Сам он пока пленника не навестил, но в том, что именно он стоит за похищением, не было ни малейших сомнений. Кому бы еще понадобилось, чтобы Андрей посмертно оклеветал отца и сознался, что якобы сам является соучастником убийства Никольникова? Понятно, что это позволит Соболеву убить сразу двух зайцев. Во-первых, признание Андрея послужит основанием для окончательного закрытия уголовного дела. Во-вторых, он избавится от самого Андрея, упрятав того за решетку.
Ни в коем случае нельзя было сдаваться. Лучше подохнуть с дурацким мешком на голове.
Так думал Андрей, когда ему в очередной раз перекрыли кислород. Через полминуты тело начало непроизвольно подергиваться, в груди словно разлился расплавленный свинец, в глазах потемнело… Сквозь нарастающий шум в ушах были слышны требовательные голоса, но уловить смысл Андрей даже не пытался. Все и так было ясно. Мучители будут любыми способами ломать его волю. Надоест упражняться с пакетом, придумают что-нибудь еще.
Может быть, не упрямиться? Все равно никуда не деться из этого подвала. Никто не вмешается, никто не спасет.
Андрей с облегчением провалился в черноту беспамятства.
Очнувшись, он увидел Соболева, сидящего в каких-нибудь двух метрах. Мерзавец улыбался. Андрей рванулся, мечтая дотянуться до ненавистного врага. Не получилось. Его держали зверообразные братки. Андрей дернулся опять. Его ударили под ложечку, прижали к стене, заставили поднять левую руку.
— Можете беседовать, шеф, — сказал Кит, отходя. — Не сорвется.
Андрей повернул голову. Его рука была прикована наручниками к радиатору парового отопления. От него отходили трубы, протянувшиеся вдоль небрежно побеленной стены. Крючьев не было, поэтому трубы заметно прогнулись под тяжестью чугунного сооружения.
Андрей посмотрел Соболеву в глаза. Тот приветливо улыбался.
— Здравствуй, Андрюша. Поговорим?
— Поговорим, Толян, — процедил Андрей.
Он не знал, откуда в нем столько бесстрашия, сил и упрямства, но они его не покинули. Отлично. Значит, поборемся.
— Себя тебе не жалко, я вижу, — заговорил Соболев, беспрестанно поскрипывая табуретом. — Уважаю. У тебя сильный характер.
