за день две, утром и вечером, а по новым правилам будут держать на улице пока не сосчитают всех зеков в зоне. Шныри подслушали разговор в оперчасти между двумя лягавыми, что это был такой разработанный специально тест на выявление недовольных в среде осужденных. Так называемые маркеры поведения. Если кто-то начинал возмущаться, сразу же попадал под пристальное наблюдение оперов зоны, а там и не далеко получить красную бирку, потом хлопот не оберешься. «Краснобирочникам» нужно каждые два часа ходить отмечаться к дежурному офицеру зоны – ДПНК называется, а если это повторяется на протяжении года, а то и больше, то лучше держать язык за зубами по поводу режима, да и всего остального тоже. Любая болтовня не по теме может дорого обойтись для любителя поговорить.
Когда все построились в локальном участке, отрядный или другими словами лягавый ответственный за вверенных ему зеков начинает зачитывать список пофамильно, на что ему должны ответить имя и отчество, и так сто с лишним раз, столько зеков в бараке, столько и будут откликаться. Если вдруг кто не ответит, начинают выяснять где зек. Сразу забегают шныри (завхозы и дневальные) в поисках пропавшего. Бывает, что кого-то не разбудили соседи и он еще в бараке спит под одеялом. Обычно, когда выходят из барака, то будят всех, особенно зимой, не хочется долго стоять на морозе в тонкой телогрейке, но если зеки на кого-то засинили (затаили обиду), то могут не разбудить и тогда опоздавшему на проверку грозило бы замечание и возможно отправка в СИЗО, так поступали с теми, кому хотели отплатить за какие -либо конфликты, мелкие и не очень.
После проверки, выводят зеков на промзону. Это территория, на которой находятся мастерские в которых используют бесплатный, рабский труд осужденных. Что бы попасть на промзону, нужно пройти досмотр, что бы не пронесли запретов, при выходе с зоны еще больший шмон. Морозным утром, стоят шеренги зеков, дрожащих от холода и ветра в тонких телогрейках. Контролеры по одному запускают на КПП, где каждый проходит через металлоискатель, потом еще сканируют прибором, на наличие металлических предметов. Если что-то подозревают, то могут устроить проверку с раздеванием и приседанием. Все молча, без единого слова проходят через КПП, там их уже ждут так называемые «мастера», это вроде, как и не мусора, но тоже в военной форме, начальники мастерских. На выходе зеков строят по рабочим бригадам, и каждый мастер забирает свою бригаду на рабочие места.
На промзоне расположены мастерские. Это небольшие производственные помещения в которых находится примитивное, обычно очень устаревшее оборудование, для выполнения различных работ. Основная это пилорама, на ней пилят древесину, которую привозят с воли. Делают все, начиная от досок и заканчивая ящиками и полетами, которые отправляют на экспорт. Пилорама работает круглосуточно. Помещения не отапливаются, погреться можно в маленькой бытовке, в которой постоянно работает «буржуйка», самодельная печь, ее топят опилками или щепой от распила древесины. Эта печь очень чадит и долго в бытовке не посидишь, да и мастер постоянно следи за работой, если заметит, что кто-то сачкует, может наказать всю бригаду, а это уже большие неприятности, могут наложить взыскание или еще хуже отказать в УДО, ведь на промзону идут, чтобы рабским трудом и покорностью, заслужить доверие начальства и получить возможность освободиться раньше назначенного судом срока на поселение. Поэтому у мастеров есть отличная возможность выжимать из зеков все соки, не давая отдохнуть при этом оплата за каторжный труд совсем мизерная, где-то до трех долларов в месяц по курсу к белорусскому рублю. Эти жалкие гроши зачисляют на счет заключенного, но так как у многих по суду есть иски, эти гроши, заработанные в адских условиях, тут же забирают в погашение исков. Иногда мастер, может принести на бригаду пачку дешёвого чая и блок дешёвых сигарет, вроде как премиальные. При этом каждый день загружаться автомобили для отправки полет и ящиков в Германию. Те, кто уже долго сидел, рассказывали, что этот бизнес принадлежит высокому начальству и приносит им неплохой барыш.
Были еще металлические мастерские, где выполняли заказы для местных предприятий, делали гвозди шурупы и прочие метизы. Швейный цех, в котором шили милицейскую форму. Пекарня, в ней пекли хлеб для зоны. Котельная. Но, пожалуй, самым ужасным местом был цех по обдиранию резины. Это было отдельно стоящее двухэтажное здание, правильной прямоугольной формы. Через огромные ворота на первом этаже, грузовики привозили бракованные шины, с местного шинного комбината, расположенного недалеко от зоны. Иногда ветер менял направление и зону накрывала жуткая вонь из токсичных выхлопов. Куски шин сбрасывали на пол образовывая горы под самый потолок первого этажа. Потом их переносили частями на второй этаж, где стояли зеки и в грудах резины и металлокорда копошились словно черви в черной навозной куче, разрывая руками резину и извлекая металлокорд. При этом нужно было делать норму, не менее килограмма корда за смену, иначе грозило наказание в виде взыскания. Когда в цех загоняли бригаду, контролеры замыкали ворота и выйти было уже невозможно до конца смены.
В маленькую бытовку набилось человек десять зеков. Был выходной день, мастера и контролеры не особенно досаждали своим присутствием. Каждый был занят своим делом, кто-то, закутавшись в телогрейках пытался заснуть, кто-то заваривал чай. Несколько человек сели играть в нарды. Неожиданно распахнулась входная дверь и запуская клубы колодного воздуха, вбежал зек и заорал с порога:
– Мужики, шухер! Прячьте запреты, легавые бегут! Побег!
В бараке шумно и накурено. В углу, за натянутой шторкой сходняк. Собрались смотрящие, авторитетные пацаны по местным понятиям, присматривающие за порядком в среде зеков. Разговор шел о тюремных делах. Кони (зеки которые прислуживают блатным) суетились вокруг, наливая в кругали чай и разламывая шоколад. Дождавшись, когда они закончат, Дима, выбранный на сходке старшим среди присутствовавших, начал разговор:
– Ходят слухи, заехал к нам один сладенький, – начал он, имея в виду что на зону привезли кого-то с большим иском, обычно это или бизнесмены, или чиновники, осужденные по экономическим статьям.
– Да, вчера подняли к нам одного, хохла, – ответил ему, потягивая чиф Заризака, зек со стажем, присматривал за мужиками на промзоне,
