– Так ты у нас миллиардер, – имея в виду, что сумма иска была больше миллиарда, хотя в пересчете не белорусские рубли это было всего лишь пару десятков тысяч долларов.
Андрей, промолчал. Ему уже порядком надоели эти вопросы и ненужное в этих местах внимание. За почти два года следствия и уже несколько месяцев на зоне, он понял, что лучше всего, никак не реагировать на окружающих его людей. Ему отмеряли срок в шесть лет за захват власти и мошенничество в особо крупных размерах совершенных группой лиц, хотя по делу он проходил один. И еще повесили этот миллиард, причем два раза и в хозяйственном и в уголовном процессах, что было нарушением, даже белорусского законодательства. Прокурор подал протест и это могло изменить его дальнейшую судьбу, но дело было заказное, этого никто не скрывал и суд отклонил протест, оставив его под стражей отбывать полный срок. Хотя возможно это и спасло от более тяжелого наказания с большим сроком, обычно по этим статьям в Беларуси осуждали бизнесменов на сроки от восьми до двенадцати лет, особенно если ты с Украины. Так что как это ужасно не звучит, Андрею можно сказать повезло.
Завхоз показал ему спальное место в бараке и сказал, что завтра выходит на прмзону, сбивать ящики. С завхозом уже переговорили, и сказали, что на этот хохол нужно надавить, что бы стал посговорчивей.
В маленьком кабинете опера, капитана внутренней службы Носова, развалившись на стуле сидел Дима. После вчерашнего его вызвал КУМ или старший опер зоны на разговор. А поговорить им было, о чем. Оперу нужно было, наладить работу с контингентом таким образом, чтобы управлять процессом руками так званных смотрящих, но при этом все должно исходить как бы не от него, а от тех, кто имеет авторитет в среде зеков. Диме нужно было, получить выгоды для себя, что бы братва его признавала авторитетом и получать блага, которые не для всех доступны на зоне, чтобы иметь возможность распоряжаться этими благами и опять же с единственной целью поддерживать на высоте свой авторитет в тюремной среде. Это была своего рода игра, в которой победителем и выгодополучателем всегда был опер, но Диме казалось, что это он контролирует ситуацию и кума.
–Ну что вчера за хрень была, испортили дорогой прибор, – начал разговор капитан Носов.
– Да, Иваныч, ничего такого не было, все произошло случайно, вы же знаете у него с головой не все в порядке, – ответил ему Дима, имея ввиду, что Серый вылил чай на сканер.
Называя по отчеству опера, словно подчеркивал их непростые, но как бы приятельские отношения. Обычно, обращаться к работникам колонии нужно – гражданин начальник. Но как уже говорилось, у этих двух были другие отношения.
Опер немного помолчал и добавил:
– Ты сделал то что я просил?
– А, это, – делая вид словно не понимает, о чем тот спрашивает, после небольшой паузы с безразличным видом пробубнил Дима, – да, уже все порешал, сделаем прожарку вашему клиенту.
– Смотри, чтобы без фокусов, мне нужно знать про него все, даже чем какает, – продолжил опер, тогда может и тебе дадим подышать. Очевидно имея ввиду что закроет глаза на проделки Дмитрия и его шпаны на зоне.
– Иваныч, да все будет как вы и просили, мы хохлу спокойно на наре не дадим полежать. С завхозом уже поговорил, он его на промзону завтра отправляет. Там тоже глаза за ним будут. Никуда он не дерниться. Тут он уже на базе.
– Ладно, смотри там, не подведи меня, – сказал опер и протянул ему небольшой сверток, – вот тебе, за службу, – сказал он с кривой ухмылкой.
– Да бросьте вы, какая служба, так услуга за услугу, – ответил ему Дима, притягивая пакт к себе. В пакете была мобилка и пара заряженных ширкой шприцов.
– Все свободен, – ответил ему капитан Носов, откидываясь на спинку стула.
Глядя в след выходящего из его кабинета зека, Носов подумал про себя, «этот, идиот думает, что я у него на крючке, но даже и не догадывается, на каком крючке сидит он у меня». Опер получал информацию из окружения Дмитрия практически ежедневно через стукачей, которыми буквально опутал этого, так называемого «смотрящего».
Зоновская столовая напоминала большой амбар или конюшню. До тысячи зеков сразу могли разместиться внутри этого огромного помещения под названим – столовая. Вместо дверей были ворота. В центре была раздача. Три окна, которые открывали во время выдачи огромных уже видавших виды баках алюминиевых с баландой, так называли то, что было похоже на еду. Один такой бак вмещал тридцать порций варева, которое на раздаче зек из обслуги накладывал огромным черпаком с деревянной ручкой в метр длинной. Орудовал он им быстро, словно громадным вислом, при этом за ним наблюдали на раздаче дежурные, зеки которые потом прихватив за ручки с двух сторон тянут эти баки к столам и раскладывают баланду по алюминиевым мискам. Столы были длинные, человек на двадцать, по десять с каждой стороны. Вдоль них стояли лавки. К приходу смены на столе уже была порезана на пайки буханка черного хлеба. И стояли алюминиевые кружки для чая или киселя, алюминиевые миски, их еще называли, «шлемки», наверное из-за того что они были похожи на подобие железных шлемов. Вся эта так сказать посуда была довольно потрепана, помята и погнута. Когда их дежурные расставляли по столам был шум, словно кто-то бьет по батарее, только во много раз звонче. Полы в зале были бетонные, покрыты уже вековым слоем жире, который был втоптан в бетон уже, наверное, миллионами пройденных тут зеков. Под потолком, который был не высоким, жили воробьи. Они постоянно чирикали и пытались клевать еду, которую уже накрыли на столы. Один из дежурных постоянно пытался их отгонять от столов, но все было бесполезно, воробьи снова и снова налетали небольшими стайками и клевали хлеб или баланду из мисок. В столовой был постоянно запах квашеной капусты, перемешанный с запахом
