домой:
— К нам пришли немецкие офицеры, и вас просят немедленно приехать.
Возле дома на улице Колизе стоял армейский грузовик с солдатами вермахта. Двое офицеров ожидали Витковского. Он пригласил их в свой кабинет. Они объяснили, что Третьяков рано утром арестован:
— У него проведен обыск. Есть основания полагать, что в вашем кабинете установлен тайный микрофон, а приемный аппарат — в квартире Третьякова. Он слушал всё, что у вас говорилось, и передавал в советское посольство.
«Немецкий офицер просил разрешить позвать солдат с инструментами, ожидавших внизу, — вспоминал Витковский. — Офицер имел в руках план квартиры и тут же приказал солдатам отодрать плинтус возле камина, с правой стороны, как раз против моего письменного стола. Каково же было мое удивление, когда в стене под плинтусом оказался действительно микрофон.
Немецкий офицер сказал мне, что им удалось найти и монтера, который делал все проводки и установки микрофонов. Ввиду некоторого моего сомнения, что микрофон мог хорошо действовать даже будучи покрыт деревянным плинтусом, офицер предложил вновь приложить плинтус, а в соседнюю квартиру, где имелся приемник, пройти полковнику Мацылеву, чтобы установить, насколько слышен разговор из моего кабинета. Оказалось, что всё было хорошо слышно.
Вслед за сим офицер установил наличие второго микрофона в другой комнате, где работали чины Управления, а также и следы того, что раньше имелся микрофон в кабинете генерала Миллера — как в этой квартире, так и в другой, меньшей, на той же площадке, в которой теперь проживал Третьяков. Тогда же был снят паркет возле мест, где находились теперь и раньше микрофоны и приемный аппарат и таким образом обнаружен изолированный кабель, проложенный под полом.
Стало ясно, что со времени первого предложения Третьяковым генералу Миллеру в декабре 1934 года перейти из квартиры, нанимавшейся непосредственно у хозяйки дома, к нему, С. Н. Третьяков был уже предателем, оборудовавшим микрофоны при всех переменах квартир. При этом он всегда оставлял другую квартиру в том же этаже за собою, где и устанавливал приемник».
Об аресте своего агента советская разведка узнала из тассовского сообщения:
Нью-Йорк, 4 августа (ТАСС). Как передает корреспондент агентства Юнайтед пресс из Виши, по сообщениям из Парижа, германская полиция арестовала там для высылки в Германию бывшего царского деятеля Сергея Третьякова по обвинению в том, что он до войны руководил секретными советскими агентами во Франции. По имеющимся данным, немцы обнаружили в Минске документы, доказывающие, что Третьяков играл важную роль в исчезновении генерала Миллера в 1937 году».
Немцы нашли какие-то документы в оккупированном Минске? Версия кажется странной. Минские архивы здесь ни при чем. Документы разведки хранились в Москве, внешняя разведка имена своих агентов республиканским наркоматам не сообщала.
Кто-то донес на него немцам. Но кто?
В деле Третьякова хранится справка, составленная на основе шифротелеграммы резидентуры, которая, как и полпредство, перебралась в Виши:
«Алим из Виши № 99 от 2 декабря 1940 г. сообщает:
Во время его разговора с Френкелем последний сказал, что Плевицкая ему сообщила о наличии „Петьки“ в стенах помещения РОВСа, а в комнате секретаря РОВСа был телефон. В результате чего было налажено регулярное подслушивание разговоров в РОВСе. Далее Алим сообщает, что наличие „Петьки“ в РОВСе было известно или РОВСу, или, если Френкель подослан с провокационной целью, то о существовании „Петьки“ знала полиция. Полагает, что этим самым объясняется плохое качество материалов „Иванова“».
Илья Френкель, упомянутый в сообщении, — известный в ту пору адвокат, взявший на себя защиту интересов Надежды Васильевны Плевицкой уже после суда. Она надеялась, что он сумеет найти способ добиться пересмотра дела. Но ничего не вышло… Теперь мы знаем: сотрудник резидентуры советской разведки ошибался. Адвокат Френкель не был полицейским провокатором. И в РОВСе о прослушивании тоже ничего не узнали до того самого дня, когда в канцелярии появились немецкие офицеры из СД.
Но вот что бросается в глаза: раз в эмиграции пошли разговоры об участии Третьякова в подслушивании разговоров в штабе РОВСа, значит, агенту грозит опасность. Но разведчики не предупредили самого Сергея Николаевича о возможности разоблачения. А ведь он мог уехать из оккупированного немцами Парижа и спастись!..
Плевицкая вела откровенные беседы не только со своим адвокатом, но и со священником. Сотрудники Комитета госбезопасности говорили мне: есть основания полагать, что исповедь Надежды Васильевны, в которой Третьяков упоминался как соратник ее мужа, была записана французской контрразведкой с помощью скрытых микрофонов. То, что спасло Скоблина в сентябре 1937 года, погубило Третьякова в июне 1942-го… Началась война, и французам было не до Третьякова. Зато немцы охотно воспользовались плодами работы, которую сделала за них французская контрразведка.
