были большие знакомства среди эмигрантов. Он сводил с ними представителей мнимого московского подполья.
В 1930 году Дьяконов начал сотрудничать с полицией Франции и Бельгии. Но у профессионалов возникли на его счет подозрения, и они порвали отношения, предположив в нем советского агента. Что касается эмиграции, то обвинение в работе на большевиков превратилось в самый распространенный способ сведения личных счетов, так что это был вопрос личного выбора: кто-то верил, а кто-то обвинения напрочь отвергал — клевета на достойного человека!
Генералу Дьяконову помогал Гавриил Корганов (Габриэл Корганян). Он родился в Тифлисе, был выпускником Академии Генштаба, Первую мировую войну закончил дежурным генералом штаба главнокомандующего войсками Кавказского фронта. Служил в недолго просуществовавшей независимой Армянской Республике. После ее присоединения к Советской России уехал в Париж, возглавил Союз армян — ветеранов Первой мировой.
Прибывшие из Москвы гости твердо заявили полковнику Зайцову, что привезли настолько важные известия, что намерены говорить исключительно с самим Кутеповым. Они представляют влиятельное подполье и ждут в Москве посланца РОВСа для обсуждения совместных действий. Его безопасность, разумеется, гарантируют — у них повсюду свои люди…
Одиннадцатого января 1930 года Зайцов вызвал Кутепова в Берлин телеграммой. Обнадеженный Александр Павлович приехал 17 января. Встретился с москвичами в гостинице, где те остановились. Попов и полковник де Роберти предложили Кутепову отправить в СССР несколько офицеров для проведения терактов.
Но во время второй встречи Кутепову стало ясно, что перед ним агенты Лубянки. Как он это понял? Вроде бы во время завтрака, когда Попов вышел в туалет, де Роберти честно признался бывшему начальнику, что выполняет задание чекистов, Внутренней Российской национальной организации не существует, а на самого Кутепова готовится покушение.
Двадцатого января разочарованный Александр Павлович пожаловался князю Трубецкому:
— Меня опять хотят втянуть в «Трест».
Генерал Шатилов заглянул к Кутепову за два дня до его похищения. Застал председателя РОВСа в дурном настроении. Александр Павлович признался, что путь, которым он рассчитывал проникнуть в Красную армию, на поверку оказался вторым «Трестом».
Полковник Зайцов в последний раз докладывал Кутепову о срочных делах в восемь утра в субботу, накануне похищения. Председатель РОВСа всё еще переживал разочарование от неудачной встречи в Берлине. В десять Зайцов ушел. Следующий доклад был намечен на понедельник в канцелярии генерала. Но они больше не встретятся.
Зайцов с горечью вспоминал:
— В 1927 году Александру Павловичу приходилось думать о хлебе насущном, и он уже готовился поступить рабочим в столярную мастерскую. Он с трудом собирал деньги на активную работу. И, наконец, в самом конце 1929 года судьба ему улыбнулась. Он добился ее обеспечения. Казалось, его работа развернется так, как он об этом мечтал.
После исчезновения генерала Кутепова прежде всего возникли подозрения в отношении бывших полковников Попова и де Роберти. Но быстро установили, что они оба в те дни жили в Берлине и никуда не выезжали. Кутепова похитили другие люди… Французская полиция отвергла версию их непосредственного участия в похищении, но считала Попова и де Роберти советскими агентами. Полицейские направились в Берлин, чтобы их допросить. Но замешкались и не застали москвичей — те вернулись в СССР.
Чекисты аккуратно разыгрывали свою партию, сохраняя возможность продолжения игры с преемником Кутепова. Попов и де Роберти отправили генералу Корганову письмо, в котором напоминали, что они передали Александру Павловичу конспиративные адреса своих людей в Москве. Демонстрировали тревогу: не мог ли этот список попасть в руки тех, кто похитил Кутепова?
Корганов принес полученное от них письмо. В письме ставились три вопроса: имел при себе генерал во время его похищения список адресов, переданный ему в Берлине? Могли ли быть у Кутепова какие-либо записи и пометки, способные выдать подпольщиков? И, наконец, если членам подпольной организации придется бежать из России, могут ли руководители РОВСа содействовать им в получении документов на право проживать за границей?
Иначе говоря, в Иностранном отделе прощупывали возможность создания еще одного канала засылки своей агентуры в Париж.
Полковник Зайцов пригласил в свою квартиру генерала Корганова, генерала Дьяконова и князя Трубецкого; эту встречу историк Сергей Мельгунов описал 8 октября 1955 года в «Новом русском слове»: «Корганов поставил заданные ему вопросы полковнику Зайцову и князю Трубецкому. Они ответили, что список с адресами в сохранности (переданы Зайцову) и что, зная характер и осторожность генерала Кутепова, избегавшего делать какие-либо записи, а главное, носить их при себе, трудно допустить, чтобы в момент его похищения они могли находиться при нем».
Бывшего полковника де Роберти расстреляют в Москве сразу же, в 1930 году. Бывшего полковника Попова позже — в разгар массового террора, в 1937-м. Полковник Зайцов, оставшись без дела, найдет себе менее интересное занятие — помощника по учебной части начальника Высших военно-научных курсов в Париже.
Александр Павлович Кутепов был обречен. Москве он рисовался самым опасным врагом в стане эмиграции. В справке КГБ СССР, переданной мне в 1989 году, объяснялись причины его ликвидации:
«Кутепов принадлежал к тому кругу людей, для которых борьба против государства рабочих и крестьян стала делом всей жизни. Свое кредо
