убедиться в том, что Александр Павлович не вознамерился куда-то внезапно уехать. Его фотографии разослали во все полицейские управления и пункты пограничного контроля.
Не решил ли генерал сам тайно отправиться в Советскую Россию? Полицейским объясняли: если бы Кутепов уехал, об этом обязательно знали бы его жена и ближайшие помощники князь Трубецкой и полковник Зайцов. 28 января жена Кутепова подала жалобу прокурору республики; она категорически отвергала возможность бегства мужа или его самоубийства. Только после этого началось полноценное расследование.
Александр Павлович был одним из самых заметных русских в Париже. К поискам присоединилось множество добровольцев. Среди эмигрантов царил переполох. О похищении генерала они узнали утром 28 января из газет «Возрождение» и «Последние новости» (см.: Похищение генерала А. П. Кутепова большевиками. Следственные и политические материалы в двух выпусках / Под ред. Б. Бажанова, Н. Алексеева. Париж, 1930).
Первого февраля 1930 года Марина Цветаева написала своей подруге из Парижа: «А у нас украли Кутепова. По мне — убили». Не зря поэтов называют провидцами. Она оказалась права…
Парижские газеты возмущались преступлением, совершенным на французской земле. Требовали тщательного расследования. Напоминали, что Кутепов — друг Франции, председатель союза бывших русских фронтовиков, в Первую мировую воевал вместе с французской армией против общего врага. Об исчезновении Кутепова доложили главе правительства Андре Тардьё, находившемуся в тот момент в Лондоне. Сам участник Первой мировой войны, он распорядился искать русского генерала.
Во Франции имелось достаточно спецслужб и правоохранительных органов, которые должны были заняться расследованием. Главное управление общественной безопасности отвечало за контрразведку.
В составе 2-го бюро Генерального штаба существовало небольшое подразделение по борьбе с иностранной агентурой. О Кутепове там знали. В лежавшей в архиве справке говорилось, что бывший русский генерал приехал во Францию в марте 1923 года: «С апреля 1924 года супруги Кутеповы проживают на улице Русселе, 26, в Париже (7-й округ), где занимают меблированную квартиру с платой за наем около 600 франков в месяц. Природа собираемой Кутеповым информации не совсем ясна, и ничто не дает повода думать, что он занимается шпионажем против Советского Союза».
Прямая обязанность расследовать похищение лежала на префектуре полиции. Мобилизовали 400 агентов сыскной полиции под руководством комиссара по особым делам со смешной для русского человека фамилией — Шарль Фо-Па-Биде.
В Первую мировую в составе французской миссии капитан Фо-Па-Биде был командирован в Россию, где 8 сентября 1918 года его арестовали по обвинению в шпионаже. Его допрашивал сам председатель Реввоенсовета Республики Лев Троцкий. И вот почему. Выяснилось, что в 1916 году именно комиссар Фо-Па-Биде принял решение выставить эмигранта Троцкого из Парижа за антивоенную агитацию.
«Во всей этой истории крупную роль играл шеф так называемой юридической полиции Биде-Фопа, — писал Троцкий. — Он был душой слежки и высылки. От своих коллег Биде отличался необыкновенной грубостью и злобностью. Он пытался разговаривать со мною тоном, какого никогда не позволяли себе царские жандармские офицеры. Наши беседы всегда заканчивались взрывом. Уходя от него, я чувствовал за спиною ненавидящий взгляд…
Меньше чем через два года судьбе угодно было доставить мне за счет г. Биде совершенно неожиданное удовлетворение. Летом 1918 г. мне сообщили по телефону, что Биде, громовержец Биде, заключен в одну из советских тюрем. Я не хотел верить своим ушам. Оказалось, что правительство Франции отправило его в состав военной миссии для разыскных и заговорщических дел в Советской России. А он имел неосторожность попасться».
Когда Биде привели в Наркомат по военным и морским делам, Троцкий сразу и не признал его. Громовержец превратился в простого смертного, причем опустившегося. Всесильный нарком смотрел на него с недоумением.
— Да, господин, — сказал француз, склоняя голову, — это я.
— Но как же так? Как это могло случиться? — Троцкий был искренне поражен.
Биде философски развел руками и с убежденностью полицейского стоика заявил:
— Таков ход событий.
— Господин Биде, вы не были со мной очень вежливы в Париже, — напомнил ему Троцкий.
— Увы, я должен это с грустью признать, господин народный комиссар. Я часто об этом думал в моей камере. Человеку иногда полезно, — прибавил Биде многозначительно, — познакомиться с тюрьмой изнутри. Но я надеюсь, что мое парижское поведение не будет иметь для меня печальных последствий.
Троцкий успокоил его.
— Вернувшись в Париж, — заверил Биде советского наркома, — я не буду заниматься тем, чем я занимался.
— Неужели, господин Биде? Мы всегда возвращаемся к своей первой любви…
В январе 1919 года комиссара Биде и других французов обменяли на русских солдат, остававшихся во Франции. Он вернулся на родину. Служил в префектуре полиции. Среди прочего занимался русскими эмигрантами. Однако же расследование оказалось ему не под силу. Кутепова украли не обычные уголовные преступники, над которыми полиция рано или поздно берет верх. Это была операция, проведенная самой мощной в ту пору спецслужбой.
На пятый день, 30 января, появился первый свидетель. Уборщик клиники Святого Иоанна, принадлежавшей католическим монахам, утром вытряхивал ковер из окна и увидел сцену похищения:
