нас, то это всем известно, но, видя эти достижения культуры и техники, хочется скорее сесть на „наш паровоз“ (время покажет, „кто кого“, когда наш паровоз, неся твердо свою пятиконечную звезду, обгоняет паровоз с фашистским знаком) и обогнать гнилую Европу.
Как иллюстрацию развития путей сообщения могу сообщить следующее: курорт, в котором я живу, связан с центром: 76 пар поездов, 46 пар электрических поездов, 21 автобусный рейс.
Что касается жизни, то это предсмертная агония: достать можно всё, но на что может достать это всё рабочий? А вот ответ — экономический крах невероятный. Каждый день банкротства за банкротствами, рабочие получают мизерные оклады, а именно от 20 до 50 шиллингов, то есть 6–15 руб., служащий и средний интеллигент столько же, и вот всё это тянется к тем, которые справляют „пир во время чумы“ и боятся оглянуться на восток, где горит заря нашей звезды.
Ты пишешь о женщинах, о том, что ничего не купишь! Дорогой Раек! Да наша последняя проститутка гораздо полнее (по своему внутреннему содержанию), честнее и порядочнее любой из женщин здешних. Ты себе представить не можешь, как мне хочется поболтать с нашими бабами из райсовета и посмеяться с ними — в платочках и с засаленными руками — над чопорными, беспринципными, продажными европейками.
Ну, детка! Я уже, кажется, заболтался, надо и кончать.
Пиши о себе и о всех делах. Твои здоровые письма поддают бодрость. Очень скучаю за вами и за всем нашим — хотелось бы скорее попасть в родную сферу, но имей в виду, что до тех пор, пока я буду здесь нужен, я и проситься не буду назад, — ведь дело прежде всего. Думаю, вы не будете на меня сердиться и будете терпеливо ждать.
Побеспокойся о зиме: об угле, дровах и теплой одежде как для себя, так и для детей. Для детей, думаю, что ты можешь использовать мое пальто, но об этом я напишу тебе в сентябре.
Дорогая детка, извините меня, что настоящее письмо носит более деловой, чем интимный характер, но тон, взятый сначала, дал общий тон письма, но имей в виду, что оно такое же теплое, как и предыдущее.
Целую всех вместе, каждого в отдельности, а тебя особенно.
Только ваш Петя.
P.S. Пришли скорее ваши карточки».
В Вене Ковальский провел несколько месяцев, возможно, лучших в его жизни. Пока что его единственное занятие состояло в том, чтобы регулярно наведываться на конспиративную квартиру, которую содержала резидентура, и в присутствии сотрудника разведки написать жене очередное письмо.
«20 сентября 1930
Дорогие мои,
Действительно в газе, радио, завоевании воздуха и рекордсмении наша связь побила рекорд, и эти лавры мы можем уступить только французам, так как те умудрились письмо, отправленное в 1904 году, вручить адресату только в 1930, ровно через 26 лет. Твое же письмо, отправленное 2 июля, я получил 19 сентября, то есть через 48 дней — я думаю, что этому позавидовал бы гоголевский почтмейстер.
Но что же делать, другого способа связи я предпринять не имею права, а настоящий довольно-таки хромает, но придется примириться с этим (со своей же стороны я напишу ребятам в центр письмо и буду просить улучшить связь). Со своей стороны еще раз прошу тебя не беспокоиться в случае долгого неполучения от меня писем по следующим причинам: 1) наша почта довольно хромает, 2) я очень часто могу не быть на своей основной базе в момент отправки почты, а почта у нас уходит через три недели. С другого же места я отправлять письма не имею права.
Тебя же прошу писать письма не только как ответ на мои письма, а возможно чаще и больше, ведь кроме моей работы меня здесь ничто не интересует, и одной отрадой для меня есть весточка от вас.
Раек! Не ленись и в письмах выходи из рамок нашей семьи, пиши и о стройке новой жизни, мне очень хочется знать, насколько мы продвинулись к намеченной нами цели. Раек, не так давно мне пришлось проезжать Швейцарию. Какая дивная страна и как высока их культура! Проехал всю Швейцарию и только на границе встретил паровоз, о них там забыли — всё электрифицировано, вся страна в проводах тока высокого напряжения, и как это гармонирует с дикой природой! Проезжая, хотелось закрыть глаза и не видеть подписей на иностранном языке, а перенести всю эту технику на наши Люботины, Казачьи… и только вера в наше большое дело и в наш боевой лозунг: „Догнать и перегнать!“ внушает бодрость и уверенность, что не за горами тот час, когда эта „европейская гниль“, пересекая наш необъятный Союз, с завистью будет смотреть на нашу новую культуру.
Дорогая Рая, я оставляю мою философию и перехожу к реальным вещам, а именно к ответу на твое письмо.
Меня очень волнует здоровье Виты, а именно ее кашель, я думаю, что ожидать будущего года — это преступление с нашей стороны, а посему с настоящим письмом пишу рапорт в центр с просьбой оказать содействие в лечении Витуси, а ведь ты знаешь, что наша поликлиника считается лучшей в Харькове и там врачи гораздо серьезней относятся к своим пациентам — глубоко уверен, что центр в этом пойдет навстречу.
Что касается жалованья, то его ты должна получать в начале месяца — за месяц вперед, то есть 1–2 июля за июль, и если тебе говорят, что ты в июне получила за июль, то это ложь. О дальнейшем получении денег, так как срок моей командировки окончился, переговори с „ребятами“. Если ты не будешь получать от „Радянськой спилки“, то будешь получать от „нас“. Как только ты перейдешь на денежное довольствие к „нам“, сейчас же напиши в „Р.С.“ нижеследующее заявление:
