источником, каких мы в рядах РОВС’а, да и в других организациях белых пока еще не имеем».
А что же приключилось с Петром Георгиевичем Ковальским? Почему он не явился на важнейшую встречу в Берлине, где его ждали и где он сам так хотел присутствовать?
В личном деле Ковальского хранится обширный документ под всё объясняющим названием «Доклад ЕЖ/10 о своем провале»:
«Согласно полученного мною распоряжения я 20 января в 18 часов был на вокзале с целью выехать в Берлин. Проходя по перрону, я услышал позади себя русскую речь (кажется, слова „что скажете“) и машинально обернулся. Увидел сзади двух человек, которые говорили между собою: один высокого роста, полный, другой низкого роста средней комплекции, оказавшийся впоследствии агентом полиции, который меня и задержал. Минут через десять-пятнадцать после отъезда из Вены я отправился в вагон-ресторан, где и просидел до девяти часов.
Как только поезд отправился со станции Линц, в мое купе вошел агент полиции (пограничная полиция) и попросил предъявить документы. Я предъявил мой паспорт. Он внимательно осмотрел его и задал мне вопрос:
— Скажите, Брно — это бывший Брюн?
Я ему ответил:
— Да.
— А не Берн? — последовал вопрос агента.
— Не Берн, а Брно, чешский город. Родился я в Ужгороде, а паспорт выдан в Брно.
— Я пока задержу ваш паспорт, — сказал мне агент и ушел, оставив купе открытым.
Зная, что у меня в кармане, я сразу же решил выбросить бумаги в окно, но решил проверить, не ведется ли за мной наблюдение и смогу ли я это сделать. Я вышел в коридор, направляясь в уборную, но немедленно из соседнего купе вышел агент полиции, подошел ко мне и попросил зайти в купе.
Войдя в купе, он закрыл за собой дверь и спросил:
— На каком языке вы говорите? (обращался по-немецки)
— На польском, украинском.
— Неправда, вы хорошо говорите по-русски и вы коммунист, — перебил меня агент, говоря по-русски.
— Что же касается коммунизма, то я тринадцать лет веду борьбу с ним.
— Неправда, вы коммунист. У вас недавно был другой паспорт. Где он, кстати?
— Никакого другого паспорта у меня не было, и я не могу понять, о чем вы говорите.
— Не будьте маленьким и скажите, где вы купили этот паспорт? Скажите, и мы вам ничего не сделаем.
— Паспорт я не покупал, а получил в полиции в Брно.
— Неправда, вы имели недавно другой паспорт, а этот купили. Скажите, когда вы были в Голландии?
— Я паспорта не покупал и никогда в Голландии не был.
Тогда он достал записную книжку и начал что-то разыскивать в ней. Найдя то, что ему нужно, он начал читать мои приметы в паспорте, сверяя их с записями в книжке.
— Нет, вы коммунист, имели другой паспорт, недавно были в Голландии. Скажите, в ноябре вы были в Вене?
— Нет, не был.
— Скажите правду, ведь коммунизм не запрещен в Австрии, и вам ничего не будет. Встать!
Я встал, он что-то посмотрел в книжке.
— Сядьте. Покажите, что у вас в карманах.
Я вынул бумажник, деньги, которые лежали в другом кармане, перочинный нож и ключи, оставив списки и квитанции в кармане. Агент взял мой чемодан, поверхностно осмотрел вещи и, выбросив их, начал выстукивать дно. Тогда я взял нож:
— Если дело обстоит так, то давайте я разрежу.
— Не надо.
Потом он подошел ко мне и начал осматривать мои карманы и обнаружил списки и квитанции на посылку писем Скоблину.
— А это что? Списки вашей партии и квитанции на письма товарищам? — спросил он.
— Да, вы не ошиблись, это списки моей партии.
— Ну, вот видите, а вы не хотели сознаваться, что вы коммунист. Теперь скажите, когда вы приезжали в Австрию и где ваш старый паспорт?
— Да, если кадр Корниловского полка числится в списках Красной армии, то я, по-видимому, действительно коммунист. Старый мой нансеновский паспорт в Чехии, а в Австрию я приехал 14 сентября 1930 года.
— Так вы что, офицер Корниловского полка?
— Да.
— Я очень хорошо знал Корнилова, я его видел в Екатеринодаре.
