— большая часть писем, адресованных ему, были задержаны на несколько недель, а иногда даже не доставлялись;
— ему было запрещено посещать курсы французского языка, необходимого для своей защиты, в то время как это является обязательным правом на защиту любого иностранного заключенного во Франции.
Более того, серьезные инстанции замешаны в сокрытии и похищении людей, среди которых обвиняемый, вывезенный из Судана сотрудниками службы контрразведки (DST). Они обвиняются в незаконном лишении свободы похищенных людей под руководством министра внутренних дел Шарля Паскуа и генерала французской армии Филиппа Рондо. Под видом программы “секретная защита” они якобы очищали мир от опасных людей.
Во Франции министерство юстиции подчиняется правительству и полиции. Занимается только вопросами предвыборных кампаний и никакую нелегальную деятельность не поддерживает.
Впрочем, подобное мнение было высказано Аланом Марсо, депутатом RPR («Объединение в поддержку республики»), который заявил, что арест Карлоса является политическим шагом (газета Le Monde 18 августа 1994 года).
Много вопросов возникает и о независимости и беспристрастности Жана-Луи Брюгьера, который поддерживал связи с некоторыми гражданскими организациями, в частности с SOS Attentat (ассоциация, которая защищает права жертв терроризма и борется против него), имеет привилегированные связи и регулярно получает награды от этой ассоциации, что мы можем прочитать из прессы.
Карлос, революционный активист, политический заключенный, имеет такие же законные права, гарантированные французским законодательством, как и кто бы то ни был».
При таких обстоятельствах начался самый главный акт этого спектакля. 12 декабря 1997 года во Дворце правосудия открылся процесс над, возможно, самым разыскиваемым человеком в мире. Аккредитованные журналисты из ведущих изданий толпились у входа, внутри и в длинных коридорах. Тут и там сновали полицейские и переодетые в гражданское агенты, на крыше ближайших домов расположились снайперы. Потом уровень охраны назовут беспрецедентным.
Суд было решено начать с обвинения в убийстве двух сотрудников ДСТ и Мишеля Мухарбала. Еще за пять лет до этого, в 1992 году, по этому делу Карлос был осужден заочно. Теперь предстояло разыграть спектакль, чтобы продемонстрировать неизбежность возмездия за мутное дело двадцатилетней давности.
В тот день Карлос появился в зале суда одетый в белую рубашку и бежевый пиджак с экстравагантным шейным галстуком в полоску. Он вошел, помахивая публике рукой, и занял место за деревянной стойкой. О чем или о ком он думал в тот момент? Может быть, об Изабель или о своих товарищах — живых и мертвых. Ничто в нем не выдавало колоссального напряжения, которое легло ему на плечи тяжелым грузом.
— Мое имя Ильич Рамирес Санчес. Я родился в Каракасе в 1949 году. Я профессиональный революционер, воспитанный в традициях ленинизма. Вы спрашиваете о моем адресе, так вот, я интернационалист, и мой адрес — весь мир, который принадлежит трудящимся, — так он начал свое выступление.
За несколько лет в заключении Карлос неплохо выучил французский язык и мог не только отвечать на нем, но и понимать специфические юридические тонкости. Этим он немало удивил инициаторов процесса, которые наложили запрет на посещение уроков французского в тюрьме. С издевкой он упомянул об этом, поблагодарив идиотское французское телевидение и газеты, которые были его тюремными учителями. Он сразу дал понять, что защищать себя собирается самостоятельно, отводя своим адвокатам вторые роли. Карлос знал, что его осудят и не дадут покинуть зал суда без наручников, поэтому использовал суд для того, чтобы напрямую общаться с соратниками по эту и по другую сторону зала. Не упускал он и возможности уколоть судью и прокурора, даже предложив последнему обменяться креслами.
— Я борец с несправедливостью, — заявил на суде Карлос. — И мой враг — это враг всего человечества, абсолютно всех народов мира — американский империализм и его порождение — сионизм. Разве французское Сопротивление сражалось с нацистской оккупацией для того, чтобы на смену ей страну оккупировали американцы? Вам должно быть стыдно.
Он продолжал вновь и вновь обрушиваться на суд:
— Вы судите меня уголовным судом, хотя я выполнял военные задачи против оккупационных сил Израиля. Мы находимся в состоянии войны. Не будем забывать, что выбор оружия нам, революционным борцам, был навязан врагом, несоразмерностью противоборствующих сил. Я несу ответственность перед всем угнетенным миром, перед палестинцами и другими народами, которые стали жертвой агрессивной политики. Сегодня в Ираке умирают сотни людей в день, тысячи в неделю. И кто за это отвечает? Почему их не судят за терроризм? Нет, вы ищете с другой стороны, похищаете и устраиваете эту показуху. В противном случае вас давно засыпали бы «Томагавками».
Карлос заявил, что не собирается доказывать свою невиновность, потому что сам факт его содержания под стражей является незаконным:
— В течение 30 лет я веду партизанскую войну с помощью авторучки, бомбы и пистолета. Если бы я был рядовым солдатом, то я бы не сказал вам ни слова. Но поскольку я военно-политический руководитель революционной организации, то мой долг рассказать всему миру, что вы действуете в интересах, далеких от того, что хотят миллионы людей не только во Франции, но и по всему миру.
На этом первый раунд судебного сражения был закончен.
Учитывая слабые позиции обвинения, организаторы процесса подготовили сюрприз в виде отказа Европейского суда по правам человека признать
