Рюрик. Да, но если бы она вышла за поляка, мой папа был бы поляком.
Володя. Только он был бы не твоим папой.
Рюрик. Почему?
Володя. Потому что твой папа другой.
Рюрик. А был бы тот.
Володя. Он бы не был твоим папой, неужели не ясно?
Рюрик. Да почему же?
Володя. Потому что не твой папа.
Рюрик. Но мама моя.
К слову «человек» рифм, как известно, не очень много; «чебурек» – одна из самых очевидных, но, конечно, это довольно специальная рифма, для широких ассоциативных движений малопригодная. Наиболее эффектным сближением человека и чебурека мы обязаны Вознесенскому:
Понятно, что появление чебурека тут обусловлено исключительно рифмой. Однако яркость выражения общегуманистического пафоса эту фатальную ненатуральность в известной мере оправдывает. Ибо это поэзия. Но если в поэзии человек с чебуреком сочетаются всегда искусственно, в реальной жизни нашей все гораздо проще и натуральнее.
Сейчас у того повара из чебуречной исследуют состояние психического здоровья. А вот санитарную карту, интересно, у него проверяли когда-нибудь?
А вот был у меня недавно разговор с молодыми людьми – пустой такой и вне всякой связи с политическими событиями; и узнал я из этого разговора, что мои собеседники (высшее образование, знание языков) никогда не слышали выражения «Кровавое воскресенье». Дата 9 января им ни о чем не говорит (один поторопился ляпнуть: «Рождество?» – но тут же сам засмеялся). Ну и фамилия Гапон – тоже. «Этого вообще никто не знает!» – было мне сказано. А если я не верю, советовали спросить, кого хочу, и никто не ответит.
Кажется, я последний, кого раздражает глагол «озвучить». В значении «изложить», «выразить», «поведать». Думал, привыкну – не получается. Раньше «озвучивали» только при кинопроизводстве – голосом и шумами. Это и зафиксировал Ожегов. Теперь шире берем: все и везде бесконечно озвучиваем. Заявления, угрозы, идеи, принципы, предложения, помыслы, мысли. Вот уже и философы озвучивают концепты. А домохозяйка Тамара Петровна, всем недовольная, готова озвучить проблему.
Будем последовательны. В результате всего этого должна непременно получаться «озвучка».
И где же наши «озвучки»?
По гуглу «озвучка» – 48 900 000. Много, конечно. Но смысл? Все это почему-то только в одном значении: по-старомодному в кино-аудио- производственном.
«Озвучка» хороша в смысле широком.
В смысле «мысль изреченная».
Вчетвером – Крусанов, его жена Наташа, Курицын и я – идем по улице Союза печатников. Помойные баки стоят, а рядом груды книг, в основном собрания сочинений – Пушкина, Тургенева, Толстого, Диккенса, Томаса Манна… – тома, тома, тома… А еще техническая литература, книги по биологии… Целая библиотека. Две фигуры отбирают себе что-то. Кто-то просто стоит и смотрит. Девочка лет шести направляется к фолианту с кактусом на обложке, мать кричит ей: «Не ходи по книгам! Разве ты не знаешь, нельзя по книгам ходить!»
Отошли от этого места – Курицын говорит:
– Вот и нас так.
Наташа (помолчав). Ты тоже об этом подумал?
Носов (помолчав). Мы все об этом подумали.
Крусанов (без паузы). Писателя черви дважды едят.
А рядом дом, в котором был когда-то книжный магазин «Гренада», и специализировался тот магазин аж на поэзии. А еще в нем был отдел «Подписные издания», и раз в месяц в урочный час – почему-то ближе к ночи – собиралась у входа толпа, отмечали свои номера в длинной очереди на все те же подписные издания. Были жутким они дефицитом, даром что выходили стотысячными тиражами…
