(А в самом деле, какой праздник сегодня?)
Вчера разговаривал с таким же, как я, коллекционером избирательных бюллетеней. Он признался, что, если будет второй тур, он пойдет и проголосует, изменив принципам. Я возликовал. Ценность моего бюллетеня резко возрастет.
«ЕС запретил продавать напитки от имени Шекспира». – Забавно, что речь идет об ущербе репутации Королевской Шекспировской компании. Репутация самого Шекспира никого не волнует.
Может ли волновать сомнительная репутация?
Сомнительная – в силу сомнительности самой персоны.
Занят так, что новости узнаю урывками. Что происходит? Зачем голые девки пилят крест, установленный в память жертв незаконных репрессий? И почему это снимают многочисленные журналисты? Кто укусил полицейского – собака или гроссмейстер?.. А как с тем, который чихал и плевался? Помните, недавно – на портрет Путина? Его же судили? И что с ним теперь? Уже забыт?
Короткая память.
Купили двух игроков за сто миллионов евро. Это прекрасно. Но – я? Почему я должен болеть за эту команду бесплатно?
Неприкосновенными должны быть памятники. Что Ельцину, что Ленину. И не так важно, Дзержинский ли он или Чижик-Пыжик в Санкт-Петербурге. Памятник – это документ. Ельцин Екатеринбургский – страшноват, неказист, почти карикатурен. Но тем выше его ценность как документа эпохи.
Странно наблюдать, как в некоторых знакомых, казалось бы, вполне вменяемых людях, вдруг пробуждается Емельян Ярославский. Предлагается восстановить бассейн «Москва»? Давайте уже тогда построим Дворец Советов.
…Был мне сегодня сон театральный. Будто где-то на малой сцене какой-то (а я в зале) ставят «Времени вагон» и – ничего похожего. Актриса забыла текст, все время говорит «э-э-э» и «как это». А после перерыва (был!) вообще пошла какая-то околесица. Да еще с кордебалетом. Я пьесу не узнал. Так и проснулся с ощущением стыда и ужаса.
Как-то спросил К-ва – как драматурга, как сочинителя: не снятся ли ему тексты (мне снятся), – а он ответил как актер: «Мне снится, что я играю на сцене, а зрители покидают зал…»
Характерная деталь конкретного времени: мобильники. Они стали звенеть повсеместно. То Моцарт, то «Кармен», то просто на манер будильника. У меня – Бах. Такой получил в подарок, с Бахом.
…В том журнале платят сразу, как только получают материал. Им, в частности, требуются рассказы, но не как рассказы, а как случаи – без авторской интонации, без авторского я. Там рады всему – лишь бы «о жизни». Но авторские тексты им не нужны. Другое дело: «пересказал такой-то», «записал тот- то», «услышано тем-то». Только не авторство. Они принципиально против авторства. Читателю будто бы не нравится, когда кто-то сидит за столом и придумывает, сочиняет. Читатель не любит писателей. Читатель любит «жизнь».
…Юбилей МХАТа по ОРТ, прямая трансляция. Додумались посадить актеров на сцене за столики и ублажать их спиртными напитками. Очень скоро за столиками стали вести себя как в ресторане. Ефремов был и за тамаду, и за виновника торжества, и за конферансье, иногда пропадал надолго, его искали. Поздравительное действие происходило соответственно на авансцене – между столиками и зрителями в зале, тех тоже пытались обносить. Магомаев пел финальный монолог Сони (про небо в алмазах). Кричали чайкой. И не один раз. Письмо Рахманинова Станиславскому тоже было почему-то спето (вот написал Рахманинов Станиславскому частное непритязательное письмо, – мог ли подумать, что спустя годы его эпистолу будут петь перед многомиллионной аудиторией?). До глубокой ночи показывали, мы спать легли…
Галя на радийной летучке о бесфактурном времени: не надо ни актеров, ни драматургов. От нашего времени не останется голосов. Грядет черная дыра.
