восстановил Михаил предложением попеть песни, которое всех примирило.
Разошлись поздно. Обещали помнить и поддерживать друг друга. До получения дипломов собраться всем вместе уже не удалось. Перед отъездом домой Зденек зашел к Горбачевым и подарил на память о совместной учебе и дружбе копию своей дипломной работы с надписью: «Другу Мишке, юристу широкого профиля. Зденек».
Минеральный секретарь
Раиса университет закончила, а Михаилу еще оставался год учебы. Ей прочили будущее большого ученого и предложили аспирантуру. Она согласилась. Надеялись, что и Михаил после окончания обучения сможет остаться в Москве. Так все и складывалось, пока не случилась первая и последняя осечка в его карьере.
Председатель комиссии по распределению выпускников скорее ради проформы спросил у Михаила, который как секретарь комитета комсомола и сам был ее членом:
— Не возражаешь, если направим тебя на работу в Генеральную прокуратуру? От нее поступила заявка на одного человека. И мы считаем, что достойнее твоей кандидатуры нет. Коммунист, женат, орденоносец. Учился успешно. Так что давай, только не подведи. Квартиру обещают выделить в течение года. А пока поживете в общежитии для аспирантов.
— Благодарю за доверие. Для меня это большая честь. Все сделаю, чтобы вы не пожалели о своем решении. Разрешите мне выйти, сообщить жене. Она здесь и очень волнуется. Пусть порадуется.
Михаил выскочил в коридор, где Раиса ждала результата.
— Райчонок, порядок! Меня распределили в Москву, да еще и в Генеральную прокуратуру. До получения квартиры разрешено пожить в аспирантском общежитии. Надо сообщить родителям, чтоб не переживали за нас. Видишь, как хорошо все устроилось.
— Знала, за кого замуж выходить. С тобой не пропадешь. Пойдем, я тебя покормлю.
— Не могу. Я же член комиссии, а заседание не закончилось. Все, пока. Готовь обед. Буду через пару часов.
На другой день с выпиской из решения комиссии Михаил был в управлении кадров Генеральной прокуратуры. Встретили любезно, попросили заполнить анкету и отпустили, порекомендовав прибыть через две недели. Довольный Михаил пересекал небольшой двор на выходе в сторону кованых ворот, когда дорогу ему перегородил какой-то нагловатый мужчина: «Смахивает на того мужика, что клеился к нам с Зденеком в чайной в день похорон Сталина», — подумалось ему.
— Привет, узнаешь? Я тебя хорошо запомнил. Ты же меченый. Не обижайся, так в народе говорят. Бог помечает не зря. Видно, далеко пойдешь. А корешок твой, длинный, где? Он, наверно, иностранец. По-русски не чисто калякал. Помнишь чайную на Пречистенке в день похорон злодея?
— А вот ты кто? Чего здесь делаешь? Опять что-то натворил?
— Нет, хватило от Сталина. Теперь хлопочу о реабилитации. Говорил я вам, что за пустяк посадили, так ты не поверил. Слышал, сколько народа уже выпустили? А дружок твой меня поддержал. Привет ему и доброго здоровья. Слушай, ты часом не здесь работаешь? Помог бы мне. Как тебя звать-величать, а то ведь не найдешь, тут вас много.
— По имени я Михаил, а фамилия тебе ни к чему. Сюда только устраиваюсь, и помочь тебе не смогу. Если зря сидел, разберутся и без меня. А выпускают не безвинных, а по амнистии. Не путай праведное с грешным. Бывай, я спешу.
— Ишь, занятой какой. Еще не работает, а уже некогда ему. Гордый ты человек. Вот от таких в народе и беды. Зря нос задираешь. Гляди, не оступись, — уже в спину предостерег Михаила незнакомец.
Через две недели тот же кадровик и так же вежливо сообщил Михаилу неприятное известие.
— Принять вас на работу не можем. Есть постановление инстанций, надеюсь, вам не надо объяснять, что это за органы, запрещающее зачислять выпускников вузов в центральные аппараты ведомств. Так что зайдите в соседний кабинет и получите направление на родину — в прокуратуру Ставропольского края. Покажете себя там, и дорога в Москву через пяток лет будет открыта.
— Это невозможно. У меня здесь жена. Вы разбиваете семью.
— Где она работает, напомните?
— Она учится в аспирантуре.
— Не надо так расстраиваться. Закончит и приедет к вам. Не вы первые и не вы последние. А временная разлука только проверит на прочность вашу семью.
— Спасибо за странную заботу о семье. И все же я должен сам прочитать названное вами постановление. Пусть я и молодой юрист, но привык верить только закону и своим глазам.
