частью нынешней территории Украины.
Несколько десятилетий Великое княжество Литовское удерживало восточную границу на месте, но при Иване Грозном наступление возобновилось. Волевой, харизматичный, жестокий и явно неуравновешенный царь, который сам немало повредил своей державе, в 1558 году напал на Ливонскую конфедерацию — государство в Прибалтике, куда входили территории современных Латвии и Эстонии. Ливонская война шла четверть века, до 1583 года. Участие в ней приняли также Литва, Швеция, Дания, а затем и Польша. В 1563 году московское войско вторглось в великое княжество, овладело Полоцком, разорило Витебск, Шклов и Оршу. Военные поражения вынудили литовских бояр встать на путь объединения в одно государство с Польшей.
В декабре 1568 года Сигизмунд Август, польский король и великий князь литовский, созвал в Люблине два сейма — по одному на каждое государство, которым правил. Он рассчитывал, что послы сумеют договориться, на каких условиях образовать союз. Начало внушило ему оптимизм: постановили вместе избирать монарха и вместе собирать сейм, оставив при этом Литве широкую автономию. Но поляки потребовали вернуть королю земли, которыми пользовались в великом княжестве магнаты. Те не уступали, а потом собрали вещи и уехали из Люблина с большой помпой. И просчитались. Без них польский сейм взялся с благословения Сигизмунда штамповать законы, согласно которым королевству переходила одна литовская земля за другой.
Литовская знать опасалась, что земли у нее отнимет русский царь, — но беда пришла, откуда не ждали. Рейдерский захват надо было остановить, поэтому незадачливые послы вернулись в Люблин и заключили соглашение на тех условиях, что диктовали им поляки. Впрочем, от аннексии земель Польшей это их не уберегло. В марте 1569 года королевство присвоило Подляшское воеводство, на стыке польской, украинской и белорусской этнических границ. В мае та же судьба постигла Волынь, а 6 июня, за день до возобновления переговоров двух делегаций, Польша забрала воеводства Брацлавское (восточное Подолье) и Киевское. Аристократия великого княжества должна была смириться с этим — отказ от объединения с Польшей сулил им еще худшие несчастья. Ян Матейко, прославленный польский художник XIX века, ярко изобразил Люблинский сейм, избрав для одной из центральных фигур главного противника унии — Николая Радзивилла. Тот стоит перед королем на коленях, но в руке его обнаженный меч, опущенный острием на пол.
Таким образом возникла Речь Посполитая — единое государство с единым парламентом и королем, которого выбирала вся шляхта. Права польской распространили на шляхту Великого княжества Литовского. Оно сохранило свои учреждения, скарб (казну), судебную систему и армию. Новое государство, известное в историографии под именем Речи Посполитой обоих народов, стало квазифедерацией, в которой доминировала Польша — благодаря унии королевство значительно увеличилось и окрепло. Три юго-восточных, украинских, воеводства вошли в него не единым целым, а поодиночке, однако с сохранением права пользоваться в судах и администрации привычным книжным языком, свободно исповедовать православие.
На сейме в Люблине украинские воеводства представлял тот же слой общества, что и земли к северу от Украины, — князья и бояре. Однако, в отличие от литовской и белорусской аристократии, что не покинула пределов великого княжества, депутаты от Волыни, Брацлавщины и Киевщины желали перехода в состав Польши. При этом они просили гарантий сохранения религии, языка и законов своих предков. Почему элита украинских воеводств, особенно княжеские роды, пошли на такую сделку? Вопрос далеко не праздный, ведь установленный в 1569 году внутренний рубеж станет основой для тех административных границ, что в двадцатом веке превратятся в межгосударственные, украинско-белорусские.
Присоединились ли украинские воеводства к Польше, поскольку идентичность и образ жизни отличали их от современных белорусских земель, или наоборот, Люблинская уния стала отправной точкой для разделения украинцев и белорусов? У нас нет оснований предполагать, что в середине XVI столетия эти народы говорили на совершенно разных языках. В наши дни в Полесье можно услышать переходные между украинским и белорусским диалекты — должно быть, они звучали там и в те времена. Поэтому одного только лингвистического критерия для проведения границы недостаточно. Тем не менее аннексии по итогам Люблинской унии подчеркнули, видимо, те различия, что наметились уже давно, — очертания воеводств в общих чертах совпадают с древнерусскими княжествами предыдущих эпох. Развитие Киевской земли, Волыни и Галичины с одной стороны и Полоцкого княжества с другой далеко не всегда шло одинаково. В отличие от защищенной лесами и болотами Белоруссии, историю украинских пределов великого княжества всегда определял степной фронтир со своими уникальными проблемами.
В отличие от северной знати, князьям и боярам этих территорий было немного проку от самостоятельности Литвы, которой не хватало сил для обороны от растущей крымской и ногайской угрозы. Польское королевство приходило на выручку во время войн с Россией, но беспрестанные пограничные стычки с татарами за пределами Галичины его заботили мало. Передача окраинных воеводств в состав Польши могла изменить баланс сил в степи. Так или иначе, местная элита сделала выбор в пользу королевства — и едва ли пожалела об этом (источники не позволяют нам предполагать обратное). После 1569 года волынские княжеские роды не только сохранили свои владения, но и значительно их увеличили.
Исход Люблинской унии определил голос Василия-Константина Острожского, самого богатого и влиятельного волынского князя. Он поддержал Сигизмунда, а тот оставил ему должности старосты владимирского и воеводы киевского. Острожский приобретал новые земли, и к концу XVI века его личная империя насчитывала 40 замков, тысячу городов и местечек, 13 тысяч сел и хуторов. В начале следующего века сын Константина Януш имел столько золота и серебра, что их хватило бы на все государственные расходы в течение двух лет. Острожский мог выставить до 20 тысяч пешего и конного войска — вдесятеро больше, чем держал у границ монарх. Константин за свою долгую жизнь успел побыть претендентом на трон сначала Речи Посполитой, затем Московского царства. Шляхте, зависимой от князя в том числе и материально, приходилось мириться с ролью его клиентелы. Таким образом Острожские превращали в марионеток многочисленных депутатов сейма и сеймиков. Некоронованного правителя Руси побаивались не только соседи — ему не
