отважились бы бросить вызов ни монарх, ни парламент. Сейм запрещал князьям выставлять в военное время частные армии, но бесконечные татарские набеги на степном фронтире вынуждали принимать помощь от Константина. Государству просто не хватало солдат.
Острожские возглавили ряд вельмож, которые преумножили свои и без того огромные богатства после 1569 года, но в затылок этому семейству дышали другие. Крепко стояли на ногах Вишневецкие. Князь Михаил, чьи земли на Волыни казались малы по сравнению с империей Острожских, стал одним из пионеров освоения Левобережной Украины. Просторы к востоку от Днепра почти обезлюдели после монгольского нашествия и долгое время были под контролем ногайцев и крымских татар. Теперь же Вишневецкие руководили заселением лесостепи — закладывали села, укрепленные города и монастыри. Вскоре на Левобережье у них образовалась держава едва ли меньше той, которой владели Острожские на Волыни. Латифундии двух этих княжеских родов далеко превосходили имения всех остальных магнатов.
Перемены, что произошли на юго-востоке Речи Посполитой после 1569 года, облегчали князьям-первопроходцам освоение пограничья. В Польше сформировали небольшую, но подвижную “кварцяную” регулярную армию, которую содержали на четвертую часть доходов (“кварту”) с коронных земель, — это помогало успешнее отбивать набеги кочевников и распахивать пустоши. Другим мощным стимулом такой колонизации стала торговля через порты Балтийского моря. Растущий спрос на хлеб на рынках Северной Европы дал Украине шанс попробовать себя в роли житницы континента. Украинское зерно впервые с античных времен стало экспортным товаром. Земледельцы тысячами переезжали на восток — к еще недавно пустынным берегам Днепра, где не укоренилось крепостное право. Латифундисты украинского степного фронтира приглашали крестьян в слободы — поселения, освобожденные на долгое время от барщины и оброка. Слобожанину требовалось только завести хозяйство и богатеть.
Массовая миграция на восток открыла новые перспективы, материальные и духовные, и для еврейства Речи Посполитой. По осторожным оценкам, за сто лет, считая от середины XVI века, число евреев на Украине выросло с 4 до 50 с лишним тысяч, то есть более чем в двенадцать раз. Переселенцы создавали новые общины, воздвигали синагоги, открывали хедеры. Новые возможности, однако, подразумевали новые риски — евреи заняли нишу между двумя сословиями с враждебными интересами: крестьянами и аристократией. Вначале и те и другие исповедовали православие, но к середине XVII века в рядах знати многие перешли в католичество. К тому же на Украину перебралось и немало польской шляхты. Таким образом, иудеи очутились между католическим молотом и православной наковальней, между алчными господами и обиженными рабами. Ничем хорошим это кончиться не могло.
Сигизмунд Август надеялся, что Люблинская уния поможет ему обуздать упрямых аристократов. И просчитался — благодаря унии положение Острожских и других князей только укрепилось. Но их заботило не одно лишь накопление земель и богатств. После ухода с исторической сцены Галицко- Волынского государства Константин и его современники впервые стали покровителями книжности и культуры. Такой ренессанс наблюдался по обе стороны новой польско-литовской границы. Питало его не только честолюбие вельмож, но и межконфессиональные конфликты той эпохи.
В Литве деятельность князей Радзивиллов служила образцовым примером того, как тесно связаны политика, религия и культура. Главный противник унии 1569 года — Николай по прозвищу Рыжий — возглавил кальвинистов Речи Посполитой и основал школу для юных единоверцев. Его двоюродный брат, Николай Черный, оплатил издание первого перевода Библии на польский без купюр — в Бресте, на стыке этнически белорусских и украинских земель. В 70-х годах XVI столетия Константин Острожский занялся книгоизданием в своей волынской столице — Остроге. Он собрал там группу ученых, которые исправили перевод Священного Писания путем сравнения греческих и церковнославянских текстов. Благодаря им вышла из печати самая авторитетная в православной среде церковнославянская Библия. Проект приобрел международный размах. Среди филологов были выходцы не только из Речи Посполитой, но также и из Греции, а редакции библейских текстов, над которыми они работали, происходили в том числе из Новгорода и Рима. Острожская библия вышла в 1581 году тиражом около полутора тысяч экземпляров. До наших дней дошло менее четырехсот — один из них хранится в библиотеке Хоутона при Гарвардском университете.
Полный церковнославянский текст Библии впервые напечатали в Остроге, а не Москве или Константинополе, что показывает, какое важное место Украина заняла в православном мире. Князь на этом, впрочем, не остановился. Издание печатных книг продолжалось как на церковнославянском языке, так и на более понятной светской элите простой мове (староукраинском). Константин следовал примеру Радзивиллов — обеспечил доступ к образованию православной молодежи и таким образом нашел своим ученым еще одно занятие. По некоторым свидетельствам, честолюбивый князь мечтал даже о переносе кафедры вселенского патриарха из Царьграда в Острог. Из этого ничего не вышло, но в конце XVI века Острог успешно претендовал на звание православной культурной столицы.
Константин, некоронованный правитель Руси, желал найти исторические и богословские обоснования своего первенства. Введение к Острожской библии, произведения ученых, которые трудились под его опекой, изображают князя-просветителя наследником равноапостольного Владимира и Ярослава Мудрого. Один из тех, кто работал над изданием, восхваляет мецената: “Владимер бо свой народ крещением просв?тил, Константин же богоразумия Писанием осв?тил”. И далее: “Ерослав зиданием церковным Киев и Чернигов украси, Константин же едину съборную церковь Писанием възвыси”. Известный теолог Герасим Смотрицкий — скорее всего, именно ему принадлежат строки выше — происходил из “польской Руси”, то есть Галичины либо западного Подолья. Там шляхтич-русин, да и мещанин тоже, мог отведать плодов Возрождения, получив солидное образование, намного раньше, чем его собрат в Великом княжестве Литовском.
Константин собирал в Остроге интеллектуалов из разных стран. Нашлось там место — причем далеко не последнее — и чистокровным полякам.
