Украине его задачей было выжать как можно больше ресурсов и снизить количество населения. Кох презирал украинцев не меньше, чем европейские колонизаторы — аборигенов Азии или Африки, твердя, что “ни один германский солдат не стал бы умирать за этих негров”. Он желал остановить умственное развитие украинцев на уровне не выше четырех классов образования и закрывал вузы и школы, где возраст учеников достигал 15 лет. Однажды Кох заявил: “Если я найду украинца, достойного сидеть со мной за одним столом, то должен буду приказать его расстрелять”[32]. Его подчиненные расстреливали без передышки, в том числе в Бабьем Яру — на месте, где в конце сентября 1941 года убили 34 тысячи евреев. Ко времени изгнания нацистов из Киева там погибло еще не менее 60 тысяч человек: советских военнопленных и подпольщиков, украинских националистов, цыган.
Кох перенес столицу рейхскомиссариата в Ровно, волынский город, отобранный Советским Союзом в 1939 году у Польши. За двадцать с небольшим лет государственное образование под названием “Украина” получило уже третью столицу. В 1920-х годах большевики предпочли промышленный и заметно обрусевший Харьков “националистическому” Киеву, теперь же нацисты выбрали тихий город с сорокатысячным населением, а не почти миллионный и уже вполне советский Киев. Над Киевом же снова, как в 1933 году, витал призрак голодной смерти. Гитлеровский проект “Лебенсраум” предполагал обращение Украины в страну чисто аграрную, без крупных городов. Берлин не хотел тратить на них продовольствие, предназначенное рейху и его войскам. Поэтому горожан держали на голодном пайке, выдавливая их в село. Там они должны были превратиться в полезную рабочую силу — кормить себя и немцев. Оккупанты не упразднили колхозы, понимая, что советское изобретение облегчит им эксплуатацию крестьян. Приватизировать крупные предприятия также не захотели. Остатки украинской экономики регулировали посредством колониальной валюты, нового банка и ограничения роста цен. Миграцию населения держали под контролем при помощи удостоверений личности.
В январе 1942 года украинцев подвергли новому виду эксплуатации — принудительному труду. Из Киева на запад выехал поезд уже не с продовольствием, а остарбайтерами (“восточными работниками”). Молодежь соблазнила перспектива получить работу, пристойные условия жизни и шанс повидать Европу. В газетах печатали объявление “Германия зовет вас!”, призывая добровольно ехать туда на работу. На одном плакате под заголовком “Стена пала” показаны украинцы, что выглядывают через дыру в стене между СССР и Европой. Вдали виднеются старинные германские города. Текст гласит: “Сталин построил вокруг вас высокую каменную стену. Он хорошо понимал, что тому, кто раз увидит чужой мир, станет очевидной вся убогость большевицкого режима. Теперь эта стена пробита и открылся путь к новому, лучшему будущему”. Молодых крестьян привлекала возможность выбраться из своих сел в большой мир. Нашлось немало тех, кто воспринял ее с энтузиазмом.
Реклама завела людей в ловушку. На фабриках ли, в хозяйствах ли немецких бауэров украинцы и украинки пребывали на положении рабов. В глазах властей и многих из немцев любой, кто вынужденно носил знак
К лету 1943 года стало ясно, что план по созданию в богатой черноземом степи эдема для немецких земледельцев останется на бумаге. Гитлер провел на Украине немало времени летом и осенью 1942 года. В сосновом бору неподалеку от Винницы советские пленные по указаниям инженеров рейха возвели самый восточный из всех его бункеров — “Вервольф”. Побывал он там и весной 1943 года, но 15 сентября оставил резиденцию уже навсегда. В тот день фюрер велел армиям южного отрезка фронта занять линию обороны по Днепру. Спустя неделю РККА захватила плацдарм севернее Киева, пробив в оборонительном валу первую брешь. Немцы взорвут подземные помещения “Вервольфа” перед тем, как оставить Подолье ранней весной 1944 года.
Грезы о завоеваниях и “Жизненном пространстве” развеялись, но потоки крови, которыми пришлось их оплатить, не иссякали. Украина стала кладбищем для миллионов украинцев, русских, евреев, поляков и других народов. “Еврейский вопрос” на Украине нацисты почти сумели “решить”. С юга Украины и Волыни исчезли немецкие поселенцы (меннониты и прочие) — те, кого не депортировали при отступлении в 1941 году, бежали теперь на запад вместе с вермахтом. Поляки Галичины и Волыни подвергались нападениям украинских националистов. Когда победа в Курской битве летом 1943 года открыла офицерам и чиновникам Сталина дорогу на Украину, перед ними лежала совсем не та страна, которую они спешно покинули летом и осенью 1941 года. Города опустели, заводы и фабрики лежали в руинах.
Те, кто выжил, радовались приходу освободителей, но у вождей возникли сомнения в искренности их порыва. Эти люди нашли способ выжить под оккупацией и слишком долго находились вне зоны действия пропаганды — они могли научиться видеть большевистский режим другими глазами. Верующие привыкли к единственной льготе, которую им дали нацисты, — свободе культов. Мировоззрение многих людей, которые прежде не воспринимали себя в первую очередь в категориях этноса, теперь переменилось — ведь при немцах от этнической принадлежности весьма часто зависела жизнь. Это несло угрозу коммунистическому строю. До 1980-х годов советские граждане заполняли бесчисленные анкеты. Среди множества вопросов был и такой: находились ли они и их родственники под оккупацией. Рядом стоял вопрос о судимости.
