туристы удивляются, говорят: «Какие удивительные голограммы – как настоящие. У них заграницей таких – делать, еще не научились.» Они даже не поняли, что это не какие-то технические ухищрения, а настоящее волшебство. Олег утром показывает детские сказки, вечером для взрослых посетителей – серьезные страшилки. Сонька все это организует и раскручивает.
– Ты про братца ее расскажи. Вы же друзья, – просит Тамара.
– Про Тонкихода? – переспрашивает Митя. – Шалопай! Не от мира сего, потому что появился здесь из другого времени и из другой страны, как сам утверждает. От этого и попадает нелепые истории.
– Как же так можно?! – удивляется Тамара.
– Рассказывают, что в детстве Тонкихода ударила молния, от чего он полностью потерял память. Никого не узнавал и себя тоже, даже ни одного родного слова не мог вспомнить, не узнавал самых обычных вещей. В общем, с нуля начал учиться понимать. Его заново учили говорить, пользоваться вещами и предметами. В школу он, конечно, не ходил, поэтому так и не научился ни читать, ни писать.
– Таких неучей в наше время и представить трудно, – удивляется Тамара, – а веселит публику он не хуже любого артиста-юмориста.
– Видимо талант у него такой от рождения или от молнии. Не зря говорят, что гении все чем-то ударенные. Но в детстве все больше иных странностей проявлялось в нем. Когда начал более-менее изъясняться, стал всех убеждать, что помнит совсем другое время, другую местность, совсем не этот город и что у него нет родителей, а он ученик башмачника. Ну что ж, раз такое дело – дали ему порванный ботинок, инструменты. Он, на самом деле, ловко с этой работой справился. Так и подрабатывал ремонтом обуви. Чем старше он становился, тем больше отличался от нашего брата: все мысли у него – шиворот- навыворот. А теперь, и вовсе, ум за разум зашел: утверждать, что он из семнадцатого века из средневекового города. И он с этим так свыкся, что стал по- своему одеваться, вести себя непотребно нашему образу жизни. Его рассуждения, так же своеобразны. Он до сих пор считает, что солнце катится вокруг земли по небесной тверди, а планету воспринимает, в виде, на половину заполненного, яйца. Нижняя часть – это земная твердь с ровной плоскостью, на которой мы живем, а верхняя – это купол неба.
– Чудак человек! – смеются Георгий.
– А я ведь с ним чуть не породнился, – продолжает Митя, обращаясь к Пашке. – Любка, моя дочь, его захомутала. Любка, она и есть Любка – хочет баба любить, что с нее возьмешь. Уж не одного сожителя поменяла, а никак счастья своего найти не может. Она ведь тебе ровесница, но такая еще деваха ядреная. Мужики-то возле нее вертятся, только, все какие-то пьяницы да прощелыги попадают. Поживет с таким, помается – да и выгонит.
– Нормальные-то все разобраны – сочувствует Тамара.
– Так оно, – соглашается Митя, – Что есть, то есть. А тут как-то познакомил я ее с Тонкиходом. Отношения у них завязались. Ну конечно Сонька против того, чтобы ее братец с простолюдинкой породнился. Гуляй, мол, как хочешь, а о свадьбе не замышляй. А Любке такой мужик впору – не пьет, не курит, богат. Ладно, что у него свои странности, а у кого их нет? Что за человек – без собственных заморочек? Хотя бы меня возьми! Я тоже с причудами: со своим ангелом-хранителем разговариваю. Если случается, что напьюсь и поскандалю с кем-нибудь, то потом у своего покровителя извинение прошу. Вот и пусть парень верит, что он из другого мира, и этим себя тешит. Так все и думали про него, а на деле оказалось – совсем не так. Случилось то, чего никто и не предполагал. И ты не поверишь.
Митя приглаживает свои редкие волосы, как бы желая придать себе серьезный вид, и продолжает:
– У Любки квартира своя в старых коттеджах, кои еще после войны построены. А сын-то ее, Ванька, у нас живет, не хочет с матерью в трущобах обитать. Так вот она к себе Тонкихода и приохотила досуг коротать. По весне было дело. Спят они, значит, ночью. Тепло – окошки открыты. А светает уже рано. И какие-то шорохи их обоих разбудили. Видят – в окнах головы человечьи торчат и на них смотрят. Пока они спали, какие-то незнакомцы их разглядывали.
«Кто вы? Чего вам надо ночью?» – ругается Любка.
«Мы, пленники времени, и пришли за нашим спасителем! – отвечает жесткий, проникновенный голос, так что у Любки мурашки по телу побежали, словно столкнулась с чем-то потусторонним. – Нельзя ему здесь любить. Он из другого мира, – продолжает тот же сильный, сотрясающий воздух комнаты, голос. – Оставь его! Он наш!»
Тут уж сам Тонкиход поднялся и, ничего не понимая, приблизился к странным гостям. По своей простоте и наивности воспринял их, в самом деле, за друзей, спрашивая:
«От чего же я могу спасти вас, ведь я о себе ничего не знаю? Милые господа, я рад вам помочь, но чем?»
«Ты такой же пленник, как и мы, но тебе известны Врата Времени, через которые можно вернуться домой, в свою эпоху. Ты же мечтаешь о своей далекой родине?»
«Да! Но мне никто не верит» – жалуется он как ребенок.
В общем, увели эти кошмарные гости Тонкихода, а Любка так и лежала, как парализованная, пока сын утром не прибежал. Потом об этом инциденте узнал весь городок и все обвинили Соньку, мол, она подослала к Тонкиходу своих артистов, чтобы помешать его сожительству с моей дочерью.
– А как же еще, можно такую сцену растолковать? Кто поверит, что могут существовать какие-то заблудившиеся во времени люди? – не хочет Тамара принимать на веру сомнительную историю. – Вокруг этого Тонкихода столько шуму и слухов, что все это походит на нелепую сказку.
