слугами вернулся в столицу Турции.
Султан был рад моему возвращению и очень хвалил меня за мои удачные действия в Египте.
— Вы умнее всех моих министров, милый Мюнхаузен! — сказал он, крепко пожимая мне руку. — Приходите ко мне сегодня обедать!
Обед был очень вкусный, — но увы! — на столе не оказалось вина, потому что туркам по закону запрещено пить вино. Я был весьма огорчён, и султан, чтобы утешить меня, повёл меня после обеда в свой кабинет, открыл потайной шкаф и вынул оттуда бутылочку.
— Такого превосходного вина вы не пробовали во всю свою жизнь, мой милый Мюнхаузен! — сказал он, наливая мне полный стакан.
Вино действительно было хорошее. Но я после первого же глотка заявил, что в Китае у китайского богдыхана Фу Чана вино ещё почище этого.
— Мой милый Мюнхаузен! — воскликнул султан. — Я привык верить каждому вашему слову, потому что вы самый правдивый человек на земле, но клянусь, что сейчас вы говорите неправду: лучше этого вина не бывает!
— А я вам докажу, что бывает!
— Мюнхаузен, вы болтаете вздор!
— Нет, я говорю сущую правду и берусь ровно через час доставить вам из богдыханского погреба бутылку такого вина, в сравнении с которым ваше вино — жалкая кислятина.
— Мюнхаузен, вы забываетесь! Я всегда считал вас одним из правдивейших людей на земле, а теперь я вижу, что вы бессовестный лгун.
— Если так, я требую, чтобы вы убедились немедленно, правду ли я говорю!
— Согласен! — ответил султан. — Если к четырём часам вы не доставите мне из Китая бутылку лучшего в мире вина, я прикажу отрубить вам голову.
— Отлично! — воскликнул я. — Я согласен на ваши условия. Но если к четырём часам это вино будет у вас на столе, вы отдадите мне столько золота из вашей кладовой, сколько за один раз может унести один человек.
Султан согласился. Я написал китайскому богдыхану письмо и попросил его подарить мне бутылку того самого вина, которым он угощал меня три года назад.
«Если вы откажете мне в моей просьбе, — писал я, — ваш друг Мюнхаузен погибнет от руки палача».
Когда я кончил писать, было уже пять минут четвёртого.
Я кликнул моего скорохода и послал его в китайскую столицу. Он отвязал гири, висевшие у него на ногах, взял письмо и в одно мгновение скрылся из глаз.
Я вернулся в кабинет султана. В ожидании скорохода мы осушили до дна начатую нами бутылку.
Пробило четверть четвёртого, потом половину четвёртого, потом три четверти четвёртого, а мой скороход не показывался.
Мне стало как-то не по себе, особенно когда я заметил, что султан держит в руках колокольчик, чтобы позвонить и позвать палача.
— Разрешите мне выйти в сад подышать свежим воздухом! — сказал я султану.
— Пожалуйста! — ответил султан с самой любезной улыбкой. Но, выходя в сад, я увидел, что за мною по пятам следуют какие-то люди, не отступая от меня ни на шаг.
Это были палачи султана, готовые каждую минуту наброситься на меня и отрубить мою бедную голову.
В отчаянии я взглянул на часы. Без пяти четыре! Неужели мне осталось жить всего только пять минут! О, это слишком ужасно! Я позвал своего слугу того самого, который слышал, как растёт в поле трава, и спросил его, не слышит ли он топота ног моего скорохода. Он приложил ухо к земле и сообщил мне, к моему великому горю, что бездельник скороход заснул!
— Заснул?!
— Да, заснул. Я слышу, как он храпит далеко-далеко.
