— У меня идея получше, — произнес Ли своим особенным — вкрадчивым и таинственным — тоном, — на пару часов мы сможем забыть о драконах, это первое. А второе…
— Что второе? А, понимаю. Пикник в другом времени? Или грот Фей?
— Я хотел бы представить тебя своей матери.
Теперь понятно, почему он заговорил таким тоном. Встреча с его отцом прошла не слишком гладко. Стоит ли мне знакомиться с матерью? Тем более с особой королевской крови? Но, судя по всему, для Ли это событие много значило.
— Ладно. Давай. Я готова, мне интересно.
— Ты боишься, — засмеялся Ли, — но обещаю: моя мать совершенно не похожа на моего отца. Они очень разные.
По крайней мере, она не эльф. Уже хорошо. Ладно, отправляемся в начало XVIII века!
Арабелла Фицджеймс, она же в монашестве сестра Игнатия, действительно понравилась мне с первого взгляда. Теперь понятно, почему Ли недолюбливал мою родительницу. Его мать была воплощением доброты и материнской любви.
Ей исполнилось двадцать пять, когда она забеременела, и ее отец, Джеймс II,[13] отправил ее в монастырь во Франции. Хотя Арабелла была внебрачным ребенком, король намеревался выгодно выдать ее замуж. Но Мейлир Мор перечеркнул честолюбивые планы монарха. В один из своих редких визитов в Лондон эльфийский принц влюбился в королевскую дочь, и она ответила ему взаимностью. Но брак между ними был невозможен. Этому противились и Оберон, и Джеймс II. Арабеллу отправили в монастырь, где на свет появился ребенок.
Мейлир забрал Ли из монастыря ночью, но после часто вместе с сыном навещал Арабеллу. Она любила своего сына и свято верила в то, что пророчество сбудется, что я стану ему идеальной женой. Она держала нас с Ли за руки и не отпускала от себя ни на шаг.
Ли рассказывал ей о наших с ним перемещениях во времени. И звучало это так, как будто он мной страшно гордится. Арабелла ловила каждое его слово, хотела знать все до мелочей, спрашивала о моей семье и на прощание обняла так же сердечно, как и своего сына.
В Лондон мы вернулись тихие и уставшие. Ли грустил: он очень любил мать, и очередная разлука с ней его удручала. Да, сегодня я узнала его с новой стороны.
— Зайдем в паб напоследок? — предложил Ли.
— Только не к моей маменьке. Это все равно что после филе ягненка заказать армейскую похлебку.
— Я имел в виду паб в Хайс Мьюз, рядом с Беркли Сквер.
А, ну тогда пошли. Я все равно сейчас не засну.
Мы сели за маленький столик, и Ли заказал два коктейля.
— С алкоголем? — недоверчиво спросила я.
— Да, — отвечал Ли, — я же рядом. Далеко не переместишься.
— Не слишком ли ты меня опекаешь?
— В самый раз, пока за тобой охотятся. Через пару лет станет спокойнее. Твое здоровье!
Мы со звоном сдвинули бокалы. Паб был полон посетителей, но было довольно тихо. Не надо было перекрикивать музыку и вообще напрягать связки и слух. Идеальная обстановка.
— Твоя мать еще очень молода, — заметила я.
Ли помрачнел.
— Ей только-только исполнилось двадцать шесть. А в тридцать она уже умрет. Монахини не могут понять, кто я такой. Они помнят меня ребенком. Думают, я ее поклонник. Приходится прикидываться ее младшим братом.
— Ты рассказывал ей о нас?
— Не только я. Отец тоже.
— И он ее навещает?
— Да, часто.
Мы выпили. Ли продолжал говорить о матери. Они редко видятся — и не дольше часа. Немудрено, что он по ней очень скучает. Когда пришло время отправляться домой на Беркли Сквер, меня слегка пошатывало. Очевидно, процент алкоголя в коктейле был не таким уж и ничтожным.
— Держись! — Ли обнял меня за талию.
На свежем воздухе голова прояснилась, качать перестало. Ночь выдалась ясной, никакого тумана, на светлом лондонском небе можно было даже различить звезды.
Я ухватилась за Ли, приникла к нему, и так мы добрались не только до дома на Беркли Сквер, но и до моей комнаты.
— Ну, доброй ночи?.. — вопросительно произнес Ли, не отпуская мою талию. Его взгляд встретился с моим.
— Доброй ночи, — пробормотала я.
