— Чтобы не задерживать экспедицию охотой, будем выменивать мясо, — пояснил Сергей Николаевич жене.
Он боялся, что путь затянется на десять или двенадцать недель. Понимал, что даже из расчёта семидесяти килограммов груза на одну лошадь провизии на всю группу не хватит. Договорился с Фёдором Кузьмичом, что его сыновья возьмут ружья, а сам готовился рыбачить — по рассказам Джамбула знал, что окинские реки богаты сигом, налимом, хариусом и даже щукой.
Юная Солонго всюду сопровождала отца. Молчаливая, хмурая, она невесело поглядывала на любого, кто хотел с ней заговорить. Марина Викторовна пыталась её приветить, но всякий раз безуспешно.
— Бедняжка. Наверное, без мамы росла. Совсем дикарка.
Артёму не нравилось такое внимание к дочери монгола. Он догадывался, что Солонго знает о преступлениях отца, более того, пошла в экспедицию, чтобы за всеми следить, а при необходимости — что-нибудь выкрасть. Слишком уж она была худенькая, юркая. «Такая и в щель под дверью заберётся», — хмурился Артём.
За день до отправления Сергей Николаевич разрывался между последними закупками и переговорами по телефону. Редактор кричал ему в трубку о непозволительно больших тратах, грозил отправить Сергея Николаевича под суд, если тот не угомонится. В ответ слышал путаные объяснения и пожелания хороших выходных.
Трат и в самом деле вышло много. Были закуплены просторные палатки на дюралевых дугах, небольшие рюкзаки для радиальных выходов, перемётные сумы, штормовки, тенты, дождевики, сапоги, термобельё и многое другое. Сергей Николаевич купил даже трекинговые палки, однако их пришлось на следующий день сдать — Фёдор Кузьмич, посмеиваясь, сказал, что в конном походе они едва ли пригодятся:
— Разве что держать их заместо вертела.
По совету Джамбула Сергей Николаевич купил и сёдла с глубоким седалищем.
— Там буряты все маленькие. Сёдла у них как скорлупки. Такие узкие, что только жене твоей хорошо будет, а мы все без задов останемся.
Артём с улыбкой разглядывал всё закупленное для экспедиции. В отсутствие папы заходил в комнату, отданную под снаряжение, бережно осматривал котелки, фляги, костровые растяжки. Раскрывал створки солнечных батарей, подготовленных, чтобы в ясную погоду заряжать светильники и папин фотоаппарат. Разматывал цепные пилы, расчехлял топоры — новенькие, ещё не знавшие ни грязи, ни заусенцев, — и представлял, какой будет история этих вещей, где и как они себя проявят. Надеялся, что путешествие окажется опасным и топорами придётся не только рубить дрова, но и отбиваться от хищных зверей или каких-нибудь браконьеров.
Днём, к удивлению Переваловых, позвонил профессор Тюрин. Извинился за спешный отъезд, сказал, что был не в духе и к тому же получил важное сообщение — его срочно вызвали в университет.
— Сам знаешь, бывает… Там возникли сложности с одним проектом. Но теперь я всё уладил. И если что… Ну… Что там у тебя с записками Корчагина?
Узнав о предстоящей экспедиции, профессор оживился, стал выспрашивать подробности и под конец предложил свою помощь.
— Ну конечно! Приезжай. Будешь нашим экспертом. С тебя — комментарии для статей. Расскажешь про Дёмина, как он бежал из централа. И со своей стороны оценишь всё, что мы найдём.
— Хорошо, — согласился Тюрин и отчего-то сдавленно захихикал в трубку.
Вечером профессор уже стоял на пороге. Он приехал с небольшим чемоданом на колёсиках, в чёрных кожаных ботинках на высокой подошве и новой панаме цвета хаки и своим видом порядком рассмешил Марину Викторовну.
— С каких пор наш Мишаня полюбил экспедиции? — спросила она мужа. — Он и на раскопки лет пять уже не ездил.
— Сам удивляюсь, — признался Сергей Николаевич. — Ну, это его дело. А нам такой эксперт на пользу. Историк в пути не помешает. Мало ли что мы там найдём.
Тюрин на мгновение оторопел, увидев глыбу Джамбула, но быстро оправился и, утерев лоб платком, прошёл на кухню пить чай — так, будто его участие в экспедиции было обговорено ещё с первых дней и не требовало дополнительных обсуждений. То, что профессор готов к дальнему пути, было видно и по его неизменной жилетке — все карманы были забиты до упора и топорщились так, что иные могли от резкого движения расстегнуться.
— Что у него там? — улыбаясь, спросил Артём.
— Не знаю, — пожала плечами мама. — Может, запасные носки.
Юноша невольно хохотнул — так громко, что привлёк внимание Тюрина. Профессор понял, что Переваловы обсуждают его, и кисло улыбнулся им в ответ.
В эти дни Артём постоянно находил повод для улыбки. Ликовал, предвкушая настоящие приключения. С интересом следил за приготовлениями к экспедиции, но старался не мешать папе, опасался, что тот в последний момент передумает и отправит его в Читу, к бабушке.
Хотелось немедленно выйти в путь, сложнее всего было томиться в ожидании. Чтобы хоть как-то умерить свой пыл, Артём стал по несколько раз в день отжиматься и даже вышел на пробежку вдоль реки.
Вспотевший, раскрасневшийся, он стоял перед зеркалом в ванной. Рассматривал своё лицо, надеясь увидеть в нём дедушкины черты. С сожалением
