Тольтекское искусство жизни и смерти: история одного открытия

– Вот именно.

Она намеренно вдохнула и выдохнула, не зная, что делать дальше.

– Мне можно начинать?

– Конечно! Давай! – воодушевленно сказал Мигель.

Оставив ее одну, он отошел к дальнему краю лестницы и сел там.

Дхара нашла себе место, где можно было почувствовать некоторое уединение, и предалась медитации. Она просматривала свою жизнь. Через несколько минут она взглянула на Мигеля. Лицо ее начинало мрачнеть.

– Это что-то вроде исповеди? – спросила она.

– В некотором роде. Ты исповедуешься самой себе. – Некоторое время он смотрел на нее, думая о чем-то, потом предложил: – Найди себе какой- нибудь камешек или еще что-нибудь, пусть он будет твоим ритуальным предметом. Пусть он символизирует твою связь с адом – может быть, твою ненависть, или страх, или чувство вины. А может быть, гордыню, – с усмешкой добавил он.

Поискав у себя под ногами, она нашла пластмассовую пробку от бутылки.

– О’кей, – сказала она, с почтением подержав ее. – Я осуждаю людей. Ничего не могу с собой поделать. И чувствую, что меня тоже все время судят. Мне нужно все это тебе рассказывать?

– Рассказывай это себе, Дхара. Что заставляет тебя раздавать оценки? Посмотри, как осуждение причиняет боль тебе и тем, кого ты любишь.

Дхара отвернулась от него и закрыла глаза, держа пробку от бутылки, как священный предмет, в который она изливала весь яд, накопившийся за целую жизнь в страхе. Вскоре она тихо заплакала, но Мигель не подошел к ней. Нечто, начавшееся как игра, в которую ее вовлекло любопытство, должно превратиться в акт преображения. Он не будет вмешиваться. Время шло, она плакала, вздыхала.

Успокоившись, Дхара вновь обрела дар речи.

– И что теперь? – спокойно спросила она.

– Теперь прости себя, – негромко сказал он, – ведь ты не знала, что делала с человеком в себе.

– Не знала – до сегодняшнего дня.

– Теперь ты поняла это. Теперь ты чувствуешь ответственность перед этим человеком. Единственный грех – идти против себя. Причиняя боль кому-то, ты вредишь себе. – Он посмотрел на нее и продолжал: – Это можно назвать покаянием. Таинства создавались как важный инструмент пробуждения осознанности в человеке, но они во многом утратили свою силу и смысл. Верни им силу для самой себя.

На ступеньках выше собирались ученики. Они молча садились и ждали, наблюдая то, что происходит у них на глазах. Дхара снова заплакала, на этот раз ее рыдания были громче. Мигель встал, подошел к ней и тоже стал ждать. Через некоторое время она успокоилась.

– А теперь, – мягко сказал он, – подумай, как ты можешь возместить ущерб. Можно проявить к кому-нибудь сострадание, вместо того чтобы обвинять. На смену осуждению может прийти великодушие. И быть может, ты начнешь принимать саму себя такой, какая ты есть. А когда будешь готова, похорони ритуальный предмет. Расстанься со всем этим.

– Мне очень больно, – сквозь слезы проговорила она, как будто переживая агонию. – Мне кажется, это убивает меня.

– Это убивает твою ложь, – сказал он, глядя, как она встает и спускается по последним ступенькам.

Она нашла палочку и выкопала в сухой земле ямку. Потом положила туда свою пробку и засыпала, пробормотав молитву благодарности. Что она предала земле? Маленькую ложь, которая повторялась изо дня в день? Или это она Дхару похоронила? Как бы то ни было, пришло облегчение. Она подняла на Мигеля вопросительный взгляд.

– Продолжай. Найди еще что-нибудь, – сказал он, показывая на открытое пространство площади. – Ты еще не выбралась из ада.

Это было не то, чего она ожидала.

– Нет, я не могу опять пройти через это, – с мольбой сказала она. – Не могу.

Мигель кивнул на увеличивавшуюся группу учеников.

– Им придется пройти через это много раз, прежде чем они смогут хотя бы увидеть врата из ада, – сказал он так, чтобы было слышно всем. – И тебе тоже придется проделать это еще много раз. Пора разрушить человеческую форму – бросить вызов всей твоей системе убеждений.

– Позволь мне сейчас помогать им.

– Им помогу я, – сказал Мигель. – А ты не останавливайся. Ты правильно живешь, но день и ночь несешь в себе ад. Как и все, ты заставляешь себя тысячу раз расплачиваться за то, что совершила давным-давно. Ты и других заставляешь платить – за твой страх, за твои знания. – Он поколебался и сказал, пристально посмотрев на нее: – Или потом придется заплатить нашей любовью?

Ее глаза на миг полыхнули гневом.

– Я хочу видеть то, что видишь ты, – сказала она.

– Тогда продолжай, любимая.