подсчитывая, сколько оттенков у полосы закатного неба на западе.
Ум легко описать, ведь у него есть характерные потребности. Как и живое существо, в котором он обитает, он охотится, чтобы добыть себе еду. Способы охоты входят в привычку: животное учится рыскать в поисках одной и той же добычи, используя одни и те же приемы. Пусть ум – это воображаемое существо, но он вырабатывает похожие способы нахождения пищи. Он определяет себя на основании всей имеющейся информации, а потом постепенно разрабатывает стратегию выживания. Выживание в этом случае означает ощущение себя как чего-то реального – такого же реального, как материя, в которой он живет. Формирование отдельной личности, или главного действующего лица истории, которую создает ум, – это начало. Но это искреннее ощущение себя «реальным существом», в жилах которого течет горячая кровь, усиливается взаимодействием ума с человеческими эмоциями. Ум ребенка довольно быстро начинает понимать, как слово, этот мельчайший носитель знаний, может вызывать эмоциональный отклик. Вскоре слова становятся инструментами охоты, а способы нахождения эмоциональной пищи быстро усваиваются.
Знания – главное действующее лицо моей истории, как и истории любого человека. Размышляя о Лале, охотнице, слепой к своей собственной природе, я чувствую только сострадание. Давным-давно она придумала историю Мигеля, и ее единственное желание – продолжать рассказывать ее. Давно прошли те времена, когда мне важно было быть мною. Сейчас даже и не вспомнить, когда это было. Полностью освободившись от влияния знаний, я могу как угодно представить себе главное действующее лицо этой меняющейся истории. На протяжении всей жизни я понимал, что у каждого свое представление о Мигеле, но сейчас, с более отстраненной точки зрения, я вижу, что Мигель – это просто знания, точнее, мои знания. Я накапливал их все эти годы своим, ни на чей не похожим способом, пожиная убеждения, произросшие из семян мнений. По представлению большинства, голос знаний изматывает тело. Однажды услышав его, распознав свой собственный голос, я почувствовал, что должен исследовать его. Поняв, что я – это он, я должен был изменить привычки и потребности своего мышления. Мне захотелось выработать в себе вкус к истине. Мне стало ясно, что истина может освободить этого человека.
Обрести личную свободу – значит избавиться от дани, которую мы вынуждены платить знаниям. Стоит изменить что-нибудь одно – какую-нибудь идею, привычку, – и границы откроются. Свобода – излюбленная идея в человеческом видении, идея, не понятая до конца. Свобода начинается, когда каждый отдельный ум осмеливается вырваться из тюрьмы, которую сам же и построил. Мы становимся свободными, когда заканчивается война в наших головах. Мы родились аутентичными, то есть подлинными, и непосредственно откликались на все, что предлагает нам жизнь, но на поле битвы идей мы утратили нашу подлинность. Конечно, мы снова можем стать подлинными. Мы можем стать неуязвимыми для того воздействия, которое на нас оказывают знания. Мы больше не обязаны верить себе, но можем очень многое узнать, слушая – слушая собственные мысли, чужие мнения и отказываясь платить эмоциональную дань, которую они с нас требуют. Мы можем видеть, не строя домыслов. Измените одну идею, заключите новое соглашение – и тюремная решетка начнет поддаваться.
Человеческие знания доказали свою ценность и возможности. Знания дают уму ландшафт, воображаемое пространство, в котором он может пользоваться словами для исследования и игры. Слова могут населять наше воображение объектами, и тогда этот ландшафт насыщается новыми представлениями и возможностями. Знания – это фон всего видения человечества. Их предназначение – быть союзником осознанности. Если принять эту точку зрения, то мы увидим, что знания могут быть ангелом, освобождающим нас, – или же бесом, вселяющимся в нас. Признавая это, мы обретаем возможность управлять своими историями так, чтобы они лучше отражали истину. Управление историей – наш первый, пробный прыжок к свободе.
Нетрудно понять, что для каждого человека свобода означает готовность ума менять старые привычки. Но в первую очередь ум должен услышать себя и изменить свою речь. Поэтому я и просил своих последователей заключить с самими собой некоторые новые «соглашения». Подспудно они долгие годы совершали выбор, который шел вразрез с состоянием их сознания. Так, мои ученики, как и большинство людей, когда-то заключили с собой договор, гласящий, что жизнь несправедлива или что они неудачники, то есть сами назначили себя жертвами. Согласившись на эти неписаные условия, они чувствовали себя обязанными жить в соответствии с ними и годами ломали себя, лишь бы угодить обществу. Страх заразен – если мы с этим согласимся. Осуждение неизбежно, чувствовать себя жертвой – нормально, если мы поверим, что это действительно так. Общепринято сплетничать, всем так и хочется знать, что за несчастье постигло знакомого, всех захватывают драматические события, происходящие с другими. Но это становится нормой, только если мы так решим.
Однако мы можем сделать
В конечном счете я просил моих учеников сдаться – не мне, не какому-то другому человеку и не по какой-либо причине, – а просто сдаться. Ум придумывает слова, дает им значения, и для большинства людей слово «сдаться» означает что-то малоприятное. Оно означает капитулировать, признать поражение. Ум не способен постичь преимущества тотальной сдачи, но человеческое существо понимает их. Когда ум не создает помех, человек стремится
