Откуда-то из банка данных раздался рассеянный голос, поднявший вопрос законности того, что они собирались сделать. В конце концов, канонисса Сеферина не солгала, сказав о власти своего сестринства в этой миссии.

Несогласный беззвучно заглушал остальные голоса. Чтобы подчеркнуть свою мысль, Тегас на время переключился с машинного кода, позволявшего обмениваться информацией за миллисекунду, на утомительную конфигурацию простого человеческого языка. Используя орскодовую форму точка/тире, он передал своей группе: «Ордену Пресвятой Девы-Мученицы позволено думать, что они контролируют Святилище-101, потому как нам это выгодно. Но их ошибочное мнение не должно мешать выполнению нашей миссии».

Прочие аргументы отсутствовали, поэтому Тегас открыл засекреченные инфофайлы, спрятанные в его кортикальном процессоре как раз для подобной ситуации, и поделился ими. Данные показывали расширенные топографические отчеты и давали понимание географии планеты. Карты ландшафта были до того детальными, что их явно могли сделать только наблюдатели, которые провели месяцы, если не годы, на поверхности Святилища-101. Они представляли лишь малый фрагмент тех знаний Тегаса, о которых не догадывались сестры, и у него не было абсолютно никакого желания поделиться хотя бы их частью.

— Где ты? — спросил Наблюдатель.

Неумершая не отвечала, неподвижно стоя у изгиба высокого столба красной породы. Вжавшись в нишу в темноватом камне, она оставалась незаметной и в то же время могла наблюдать за большей частью крепости и ее стен в неглубокой долине. Слабые желтые огоньки возникали за разрушенными стенами, включаемые фигурами в красных плащах. Ряды сверкающих точек постепенно образовывали целую сетку.

Все это что-то значило, но понимание ускользало. Фигура в изорванной одежде выглянула из тьмы. Она имела глуповатый вид и выглядела расстроенной. Осознание смысла происходящего не приходило.

— Отвечай мне! — потребовал Наблюдатель. — Отвечай мне. Отвечай мне.

Ответ потонул в тишине ночи:

— Я делаю то же, что и ты. Наблюдаю.

— Зачем?

— Перестань задавать мне вопросы, на которые, сам знаешь, я не могу ответить. — Наблюдаемая шлепнула себя по грязному худому лицу. — Ты у меня в голове, а значит, видишь пустоты. Прекрати пытаться заставить меня заполнить их твоей ложью.

Наблюдатель притих. Возможно, он размышлял над ее словами, а может, ему просто стало скучно. Такое иногда случалось. Бывало, что голос уходил на долгое время, очень долгое. Порой призрачной фигуре даже казалось, будто она освободилась от него.

Но затем он каждый раз возвращался. В некотором роде он напоминал паразитического клеща, который зарывался в мех подземных грызунов, живших на Севере. Он проникал так глубоко, что его невозможно было полностью вытащить. А хирургическое удаление, вероятнее всего, убило бы хозяина.

Глаза, уставшие и ввалившиеся, снова стали следить за церемонией, проводимой среди обветшалых руин. Облаченные в черную сияющую броню фигуры двигались туда-сюда, красные плащи блестели под светом холодных звезд. Каждые несколько мгновений, когда направление ветра менялось, звуки разносились над дюнами и скалами, достигая укрытия живого призрака. Голоса. Но не такие твердые и нетерпимые, как тот, что доносился из ниоткуда. Мягкие и спокойные, навевающие непонятные воспоминания о прежней жизни. Фрагменты памяти плыли обособленно от настоящего, пытаясь сложиться воедино, узнать церемонию.

Церемония…

Это слово имело определенную важность, но какую, пока неизвестно. Что оно значило? Попытки вспомнить походили на выдергивание стержневых корней кактуса. Они отламывались кусками, цепляясь друг за друга, разрываясь и проливая драгоценную жидкость. Но вместо воды их наполняло что-то другое. Эмоции. Ночной воздух отнимал дыхание, вытягивая заодно ужасный поток скорби. Пальцы сжимались, конечности дрожали, волны чувств прокатывались по всему телу. Наблюдаемая, столь же непостоянная, как изменчивая поверхность дюн, переживала обрывки воспоминаний, но они вспыхивали так быстро, что на них невозможно было сосредоточиться. Они исчезали. Распадались.

— Ты не понимаешь, что делаешь. — Вздорные слова Наблюдателя прожгли сумрак.

Наблюдаемая попыталась не слушать, постаралась сконцентрировать внимание на фигурах среди развалин. Это было важно. Это значило нечто особенное, что-то такое, что можно было понять, только подобрав нужные слова для объяснения, для выражения эмоции.

Но те воспоминания ушли. Упали в пустоты в голове призрака, растворились в черной и глубокой бездне.

— Ты мне отвратительна.

Трясущиеся руки, потрескавшиеся от возраста и долгих лет выживания в засушливой пустыне, поднялись и дотронулись до грязной кожи вокруг впалых глаз. Они стали влажными; мокрые полоски струились по щекам, оставляя линии на въевшейся грязи.

Наблюдаемая моргнула, и зрение расплылось.

— Что это значит?

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату