— Тогда зачем он ходил в рассечку? — зашептал Филя.
— Смотреть нато, — ответил следопыт и на правах старшего распределил роли: — Костя хоти тута, Закпой за ним. А все тут штите.
Вдвоём пошли направо, остальные остались в темноте, ждать.
Шаг за шагом, метр за метром. Рассечка оказалась короткой, пятнадцать — двадцать метров. Кончилась золотая жила, нет смысла копать дальше. Костя остановился:
— Тупик, дальше хода нет. Пойдём назад.
— Стой, отнако, — осадил следопыт. — Зачем тогта Гафон так слет топтал в сапогах?
Он прошёл немного вперёд, почти до самой земляной стены, внимательно осмотрел всё вокруг, потом наклонился, сухо проговорил:
— Свети!
Костя наклонился вперёд, поднёс керосинку к месту, на которое указывал Загбой. Следопыт погладил ладонями землю перед ногами, несколько раз ткнул пальцами вокруг, после чего сделал ещё один вывод:
— Тут земля твёрдый, тут мягкий. Землю копай. Зачем? Отнако тут Гафон что-то прятал.
— Золото?! — сразу же догадался Константин.
— Моя не знай, — равнодушно пожал сухими плечами следопыт. — Ещё слеты смотреть нато, потом думай. Потом говорить путу. Теперь, отнако, нато назат хотить, прямо хоти, там, где Гафон босиком хоти.
Вернулись назад. Сергей встретил их нетерпеливым возгласом:
— Ну что там?..
— Пока ничего. Пойдём вперёд, там видно будет… — отрезал Костя и занял своё место впереди.
Шли долго, осторожно. Проверили ещё четыре рассечки. Загбой часто останавливал движение, смотрел следы, морщил лоб, что-то сопоставлял, молча размышлял, думал. Все беспрекословно останавливались по его команде, терпеливо ждали, когда он почти на четвереньках, выставляя перед лицом лампаду, рассмотрит каждый сантиметр пяди. Наконец-то он вообще остановился, присел на брошенную лагу и потянулся в карман за кисетом.
— Ну, Загбой, нашёл время! — попытался было противиться Сергей, но тот, не обращая на него внимания, невозмутимо подкурил трубочку.
— Молчи, Закпой думай путет.
Все послушно последовали его примеру, присели рядом. Курящие потянулись за табаком, но следопыт остановил их намерение:
— Ча! Много дыма не нато. Закпой отин курить путет немного, потом каварить путет.
Переглянулись мужики между собой, но послушались, спрятали табакерки по карманам. Да и следопыт недолго курил, затянулся три раза, густо выдохнул и выбил остатки табака на землю. Спрятал трубочку, покачал головой:
— Гафон тут нет. Гафон другой место, — показал пальцем наверх. — Где-то там, тайга.
— Почему ты так решил? — оживился Костя.
— Дым, табак тянет тута, — показал рукой в глубину подземного хода. — Там есть выхот. Зачем бурундук ситеть нора, когда солнце светит? Два бурундук путут там, — показал наверх, — хотить. Путет хотить, смотреть, что там тругой зверь телай.
— А почему два?! — почти одновременно воскликнули Сергей и Костя.
— Эко! Слепой сапсем, как крот. Потому, что тут два человека хоти. Один сапогах, тругой босиком.
— Как это?
— Тот, кто босиком, раньше хоти. За ним хоти сапогах. Тот, кто сапогах, хромай на левую нога. — Следопыт поднялся, показал, как хромал человек. — Правый нога хоти нормально, левый, на носок ступай польше, на пятку больно. Потом, отнако, человек босиком назат хоти. Сапогах — нет. где-то там остался, — махнул рукой на выход из шурфа.
— Вот это загадка! — переглянулись все.
— Значит, людей было двое. Один из них, Агафон. А тогда кто же второй? — проговорил Сергей.
— Хо! Сказал тоже! Знаешь, сколько на прииске людей? — покачал головой Филя. — Одних старателей около сотни. Да в доме восемь человек. Думай теперь, кто же… Может, кто ещё с ветру, чужак приходил… Загадка!
— И что же теперь?
— Отнако нато гляти, куда хот вети. Потом тумай, — оживился Загбой. — Место и следы много каварить путут. Там витно путет.
Встали, пошли дальше.
— Где мы сейчас находимся? — негромко спросил Сергей у Ули.
Девушка пожала плечами, за неё ответил Филя:
— Этот шурф били братья Приславские лет восемь али девять назад. Хорошо работали, дружно, крепко, как у нас говорят. И жила хорошая шла. Говорят, отсель более трёх пудов золота вынули. Самородки по пять-семь килограммов попадались. А тянется рассечка туда, к дому. Братья говорят, шагами потом мерили, триста сорок шагов, не считая боковушек. Три года семь человек рыли.
