касающиеся его мозга. Был ли у ребенка туберозный склероз – врожденная патология мозга, которая частенько идет рука об руку с рабдомиомой в сердце? Это расстройство вызывает припадки, и, возможно, именно оно ускорило смерть.
Я собственноручно вскрыл грудную клетку – снова, для чего было достаточно распороть швы. Прав ли я был насчет отсоединившегося электрода кардиостимулятора? Сложно сказать, потому что мать вытащила его после смерти ребенка. Но одна улика имелась – сгусток крови рядом с правым предсердием. Во всем остальном операция прошла успешно: опухоль была удалена, а кровоток восстановлен. Шотландец опустил сердце ребенка в банку с формальдегидом и поставил ее на полку – все-таки редкий экземпляр.
Не желая сбавлять темп, помощник вскрыл брюшную полость и выпотрошил ребенка. Все внутренние органы были перевернуты и плавали в скопившейся из-за сердечной недостаточности жидкости, но в целом выглядели нормально. Причина смерти: врожденный порок сердца – прооперирован. Подключился второй техник, вернул мозг и кишки обратно, а затем зашил тело мальчика. После того как прореху в голове малыша заделали, тело положили в черный поли-этиленовый мешок. Конец истории. Кровь и биологические жидкости смыли с мраморной плиты, и от короткой жизни мальчика не осталось ни единого следа. Хоронить его было некому.
Меня потянуло к черному как смоль, переломанному телу матери, лежавшему на соседнем столе. Такая худенькая. По-прежнему не утратившая достоинства. Ее красивая голова и длинная шея уцелели, а когда-то горящие глаза потухли и уставились в потолок. Не нужно было ничего разрезать, чтобы понять, какие травмы у нее имелись: переломы рук, раз-дробленные ноги, распухший из-за разрыва печени живот. Никто не выжил бы после такого падения, и она это понимала. Насколько иначе все могло сложиться, если бы ее сын выжил после операции! Какой счастливой она была бы, воспитывая малыша со здоровым сердцем! Я смотрел, как техник откидывает скальп на лицо и срезает циркулярной пилой верхушку черепа, открывая мозг с его трагичными воспоминаниями. Почему девушка молчала?
Словно на археологических раскопках, мы постепенно находили подсказки. Над левым ухом остался след от давнего перелома черепа, из-за которого оказались повреждены мозговая оболочка и расположенный за ней мозг. Под удар попал и центр Брока – участок коры больших полушарий, отвечающий за речь. Когда шотландец разрезал мягкие ткани мозга, мы отчетливо разглядели глубокий рубец, который разделял нервы, ведущие к языку. Девушке еще повезло, что она выжила после подобной травмы, которую получила, вероятнее всего, при похищении в Сомали. Потому-то она и не произнесла ни слова – все понимала, но ответить не могла.
Я увидел достаточно. Мне не хотелось становиться свидетелем того, как ее потрошат, как ее кровь льется на мраморный стол, видеть ее разорванную печень и сломанный пополам позвоночник. Девушка умерла от внутреннего кровотечения, и я, помнится, подумал, что смертельная черепно-мозговая травма была бы куда более гуманной участью и что лучше бы ей умереть в Сомали и избежать мучительной жизни в Южном Йемене. На этом я поблагодарил шотландца за содействие и вернулся в операционную, на свое место, надеясь на более удачный день и отчаянно желая сделать что-нибудь хорошее.
6. Человек с двумя сердцами
Успешный кардиохирург – это такой человек, который на просьбу назвать трех лучших хирургов в мире затрудняется выбрать еще двоих.
С Робертом Джарвиком я познакомился по чистой случайности. Шел 1995 год, и я приехал в Сан- Антонио, штат Техас, на ежегодное собрание Американской ассоциации торакальных хирургов. Когда я прогуливался вокруг крепости Аламо, топ-менеджер компании, специализирующейся на производстве протезов и комплектующих для сердечно-сосудистой системы, попросил меня высказать мнение по поводу их нового продукта. Он устроил мне встречу с инженером, чье имя я хорошо знал: его звали Роберт Джарвик.
Прибор, о котором шла речь, представлял собой крохотный турбинный насос, разработанный для стимуляции кровотока в ногах у пациентов с тяжелым атеросклерозом периферических артерий. Когда менеджер ушел на обед с клиентами, Джарвик повернулся ко мне и сказал:
– Приходите ко мне в гостиницу. Я покажу вам кое-что интересное.
Обычно я остерегаюсь подобных предложений от мужчин, но в этот раз был заинтригован.
Первым делом он наполнил раковину в ванной, а затем достал из дипломата небольшой пластиковый контейнер. Внешне он напоминал коробку для завтраков, а внутри лежал титановый цилиндр размером с большой палец, к которому крепились трубка сосудистого имплантата и питающий кабель в силиконовой оболочке. Джарвик опустил титановый цилиндр в воду, прикрепив кабель к контроллеру размером с телефон, и включил его. Вода пришла в движение.
Этот небольшой прямоточный насос перекачивал порядка пяти литров воды в минуту, направляя ее через трубку обратно в раковину, причем абсолютно бесшумно и даже без вибраций. Джарвик много лет разрабатывал концепцию подкачивающего насоса для левого желудочка, который был бы «функциональным, но незаметным» для пациента.
Я тут же сморозил глупость:
– Отличный насос для воды, но если подключить его к кровеносной системе, то эритроциты или разрушатся, или слипнутся.
Как будто Джарвик не задумывался о подобных проблемах и не пытался их решить! Я тут же исправился, сказав нечто более вразумительное:
– Но я бы с удовольствием занялся совместными испытаниями насоса, только подальше от Управления по контролю качества пищевых продуктов и
