– Он врет, – сказала я. – Он никак не связан с «Гонкой старшеклассников». Это все я.
Люк встал, он хотел заставить меня замолчать.
– НЕТ. Это была моя идея. Блайт совершенно невиновна.
– Это не так! – заспорила я. – Это моя вина!
Во мне нарастало отчаяние. Мне надо было остановить его. Я повернулась спиной к папе и его заместительнице и прошептала Люку:
– Почему ты это делаешь? – Затем еще тише: – У нас был уговор!
Люк потянулся и заправил прядь волос за мое ухо, как тогда на парковке, после свидания.
– Я разрываю его, – сказал он.
Его голос был похож на ароматную теплую карамель. Я могла плавать в этих звуках. Нырять. Утонуть в них.
Он простил меня.
Я наклонилась к уху Люка.
– Что ты шепчешь? – прокаркала Хинклер.
Мои длинные волосы закрывали им обзор.
Я, почти не касаясь, поцеловала Люка в щеку и прошептала:
– Я не позволю тебе сделать это. – Затем повернулась лицом к папе: – Папа, если ты когда-нибудь верил мне, то поверь и сейчас. Знаю, это кажется невероятным, но вернуть гонку было моей идеей, потому что именно из-за меня ее отменили. Разве ты не понимаешь этого?
– Люк уже показал нам сайт, – сказал папа. – Он не знал бы о нем, если бы не участвовал.
Я хлопнула ладонями по столу и прокричала:
– Это был не он! Разве ты не видишь, что Люк просто пытается защитить меня?
Папины брови удивленно взметнулись вверх. Он слегка приоткрыл рот и пристально посмотрел на Люка. Затем снова на меня. И опять на Люка. Он вспыхнул, и я увидела, что он все понял. И более того, даже одобрил.
– Что ж, тогда самым логичным решением будет отстранить вас от занятий обоих, – радостно хохотнула Хинклер. – Правда, если фотография с мистером Павелом никак не связана с охотой, мисс Маккенна грозит исключение за издевательство.
– Это абсурд, – встрял в разговор Люк. – Я не против той фотографии. Нельзя назвать ее издевательской, если надо мной не издевались. По правде говоря, – обратился он к заместителю директора, и его лицо озарилось улыбкой, будто кто-то нажал на выключатель, – мне даже нравится эта фотография. – Люк придвинулся ко мне и подхватил своим мизинцем мой. – Она напоминает мне о моем самом лучшим дне в жизни.
Мое сердце бешено заколотилось. Воздух вокруг нас сгустился, не давая сделать и вдоха. Стены сомкнулись, создавая впечатление, будто мы с Люком одни в этом кабинете и ничто не может нам навредить. А если это и не так, то для нас не имело значения.
Важно лишь то, что самый лучший день в своей жизни Люк провел со мной.
– Но раз вы настаиваете, тогда, я полагаю, вам придется отстранить нас обоих, – улыбнулся Люк.
Мы стояли бок о бок, лицом к папе и его заместительнице. Я отцепила мизинец и взяла Люка за руку. Как только Люк сжал мою ладошку, все беспокойство и страх, жившие в моей душе, вдруг испарились. И меня перестало волновать, каким будет мое будущее. Больше никаких планов и никаких раздумий о том, что мне надо сделать для их достижения. С этого момента я собиралась жить своей жизнью, а не ждать ее.
Хинклер почти затряслась от ярости. Очевидно, она надеялась хоть кого-то из нас сегодня исключить из школы. Может, даже сломать кому-нибудь ноги или отрубить палец или два.
– Хорошо, – прорычала она сквозь тонкие, как иголка, губы. Папа поднял палец, будто собирался возразить, но она проигнорировала его. – Если вы так этого хотите, то именно это и полу…
На папином столе заорал интерком. И прозвучал голос Глэдис:
– Директор Мак, не могли бы вы выйти, пожалуйста?
– Не сейчас, Глэдис, – ответил папа. – Я занят.
Он открыл рот, чтобы начать говорить, но Глэдис снова его прервала:
– Думаю, вам стоит выйти сюда, директор Маккенна. Возникла ситуация, которая требует вашего внимания. Прямо сейчас.
Мы вчетвером обменялись озадаченными взглядами. Папа оттолкнулся от стола, встал и повел нас из кабинета. Но, сделав пару шагов от двери, он резко остановился, и мы практически врезались в него. Когда он продвинулся вперед, мы смогли увидеть, почему он замер.
В администрации собрался весь одиннадцатый класс – ученики стояли в дверях и даже в коридоре. Позади них носились несколько учителей, которые безуспешно пытались разогнать толпу. Это сборище гудело от разговоров. А в первом ряду, у самой стойки, стояли Сай и Дженна.
Сай поднял руки, тем самым прося всех замолчать.
– Директор Мак, – сказал он, – одиннадцатиклассники и я… – он повернулся и осмотрел толпу, затем повернулся обратно к папе, – и некоторые выпускники тоже… – за его спиной раздались смешки, – пришли сюда, чтобы сдаться. Мы все участвовали в запрещенном, безнравственном и
