– Мгм… – Миссис Эулалия закрыла глаза и спокойно покачала головой: – Господи, нет.
Миссис Фрэнни перебирала руками пряжу и спицы так же быстро, как челнок на ткацком станке.
– Вот что случится при самом лучшем раскладе. Убедись, что ты хочешь именно этого. Выпускники невзлюбят тебя за то, что ты отнимешь у них возможность в кои-то веки поучаствовать в веселье. Одиннадцатиклассники невзлюбят тебя, потому что ты появилась из ниоткуда и разрушила устоявшуюся традицию, а ведь они ждали праздника весь год. Что касается десятиклассников, то они невзлюбят тебя потому, что поймут – им не удастся дождаться этой забавы. А девятиклассники – потому что будут согласны со всеми остальными.
– Но… – начала я.
Миссис Эулалия подняла палец, чтобы я замолчала:
– О, она еще не закончила.
– Не закончила? – удивилась я.
– Нет, – кивнула миссис Эулалия.
Я посмотрела на лицо миссис Фрэнни, пытаясь найти подтверждение этим словам. Но она продолжала смотреть на спицы.
– Нет, не закончила. Это был лучший расклад. А теперь поговорим о худшем раскладе. Происходит все, о чем я уже сказала, и вдобавок твой папа теряет работу, брат, перейдя в старшую школу, столкнется с последствиями твоих поступков, а над тобой станут издеваться еще больше. Но и это еще не худшее из худшего.
– Нет? – спросила я. – А что хуже худшего?
Я подумала, что старая женщина, скорее всего, имеет в виду, что меня побьют или сделают со мной что-нибудь такое же ужасное. Но я ошибалась.
– Худшее из худшего, – усмехнулась миссис Эулалия, – это когда все наконец поймут, что самый главный нарушитель спокойствия – ты.
От ее слов мое сердце сбилось с ритма. Это не правда. Не так ли?
Миссис Фрэнни замерла, не довязав петлю, и посмотрела поверх застывших спиц на меня.
– Это самое худшее, – повторила она.
Затем старушка подождала с мгновение, и ее руки снова пришли в движение. А спицы защелкали.
– Так что я должна сделать? – спросила я. – Папа всегда говорил, что единственный способ остановить агрессора – противостоять ему.
– Противостоять агрессору не то же самое, что стать им, – сказала миссис Фрэнни.
– Аминь, – согласилась миссис Эулалия. – Тебе надо попытаться найти мирное, ненасильственное решение. Знаешь, тогда в Бирмингеме доктор Кинг сказал…
– О, Иисус, снова началось.
Миссис Эулалия хлопнула обеими руками по матрасу:
– Я же уже сказала! Даже не смей произносить имя Господа всуе!
– Ах, кто-нибудь, заставьте ее замолчать. Заставьте ее замолчать! – Миссис Фрэнни откинулась на подушки. – Я так больше не могу!
Она сжала обе спицы в одной руке и изобразила, как несколько раз протыкает свое горло.
– Дамы, пожалуйста! – взмолилась я.
Затем услышала позади себя скрип обуви по полу и поняла, кто это, еще до того, как перевела взгляд: Дарлин, главная дежурная медсестра. Она была полной, немолодой, и, казалось, после двадцати лет работа вызывала у нее только тошноту. Не было и дня, чтобы Дарлин не рассердилась по какому-либо поводу. Наверное, всем когда-то встречались такие люди.
– Какого ЧЕРТА здесь происходит? Почему мне приходится приходить сюда КАЖДЫЙ день? – Медсестра сердито уставилась на меня. – И почему, когда здесь появляешься ТЫ, становиться только хуже?
Миссис Фрэнни резко поднялась и замахала спицами, как мечом:
– Отстань от нее!
Дарлин ухмыльнулась и ткнула большим пальцем на дверь позади себя:
– Блайт, иди в общую комнату и разыгрывай бинго. Они готовы начать. Вперед.
Миссис Эулалия перестала мычать псалом – она всегда так делала, когда пыталась не болтать лишнего. А миссис Фрэнни даже не пыталась.
– В вас столько горечи и ненависти, сестра Рэтчед! – вздохнула она.
Дарлин усмехнулась:
– О, ха-ха-ха.
Ее не раз сравнивали с медсестрой-садисткой из «Пролетая над гнездом кукушки», особенно миссис Фрэнни.
Улыбнувшись, Дарлин стала похожа на змею. Глаза-щелки и все такое. Она вцепилась руками в воротник формы, на которой был изображен Снупи.
