– И не говори. – Люк снял очки и протер их футболкой. Затем надел их обратно и поднял баллончик со взбитыми сливками. – Каждую неделю я думаю, что меня уже не удивить количеством выбрасываемой еды, но в следующий раз поражаюсь еще больше. Людей больше волнует, как прикрыть свой зад, чем что-то другое.
Он кинул сливки в полунаполненую картонную коробку, стоящую возле него.
– Разве ты не журналист? Напиши об этом, – предложила я. – Подготовь статью и отправь ее в журнал или газету. Расскажи людям про это безобразие.
Люк поднял бутылку с яблочным соком и опустил ее в коробку. Затем присел на корточки, чтобы сгрести банки с супом.
– Я писал. – Он вздохнул. – Несколько раз.
Я ждала, когда Люк продолжит. Но он молчал.
– И? – спросила я.
Люк развел руками:
– Статью не опубликовали. В отзыве мне сообщили, что написано слишком резко. Что в моей статье превалируют эмоции.
Я широко раскрыла глаза и изобразила удивление:
– Что? Капитан Объективность эмоционален? Вот это шок!
Люк поднялся и наступил на толстый кусок картона:
– Мне кажется, когда я становлюсь объективным, то не способен отразить важность темы.
Люк перекатывал в руках банку с горохом.
– Возможно, ты недооцениваешь своих читателей, – улыбнулась я. – Держу пари, факты скажут сами за себя. Кроме того, ты ведь должен быть объективным, верно?
– Да. – Люк кинул банку в коробку. – Знаю. – Затем выпрямился и вдруг снова посмотрел мне в глаза: – Знаешь, сложно сдерживать чувства, когда тебя что-то так сильно волнует.
Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга. Затем Люк опустился на корточки и стал складывать в кучу пакетики с сухим соусом.
– Ты думаешь, что никто не должен остаться равнодушным, и расстраиваешься, когда это не так. – Он улыбнулся. – Поэтому тебе трудно дистанцироваться от ситуации и не задумываться потом, все ли ты сделал правильно.
Он аккуратную положил стопочку пакетиков в коробку возле банок.
– Так отредактируй статью, – сказала я, столкнув мертвую муху с края бака большим пальцем. – Или напиши другую.
Люк фыркнул:
– Написать другую статью? Конечно. Без проблем. Ты хоть знаешь, сколько времени и труда на это уходит?
– Ну, разве не в этом смысл журналистики? – спросила я ехидно. – Тяжело работать, чтобы облегчить чью-то борьбу с несправедливостью?
– Что? – удивился Люк.
– Полагаю, ты больше привык сообщать о новостях в формате «Фейсбука».
– Что? Эй, это не…
– Где борьба с несправедливостью простирается «так» далеко. – Я повторила жест парня и почти соединила большой и указательный пальцы.
Наконец Люк понял, что к чему.
– Очень смешно, – с полуулыбкой произнес он.
– Ты хочешь стать журналистом, но ничего не хочешь для этого делать. – Я взволнованно покачала головой.
– Да. Понял-понял. – Люк сердито швырнул в коробку упаковку с мини-зефирками. – Урок усвоен.
Какое-то время Люк молчал, и я решила, что, вероятно, наступила ему на больную мозоль. И под «наступила» я подразумеваю – прошлась по нему дизайнерскими туфлями за двести баксов. Поэтому попыталась наладить отношения:
– Ладно, Люк, предлагаю тебе сделку. Сегодня я залезу в этот отвратительный бак и помогу тебе отсортировать еду, если ты напишешь другую статью и попытаешься добиться ее публикации.
Люк смотрел на меня, все еще сидя на корточках и заслоняя глаза от солнца, находившегося за моей спиной.
– Ты, правда, залезешь сюда?
– Да.
– И действительно поможешь?
– Только если ты напишешь статью.
Парень поднялся на ноги и скрестил руки на груди. Затем, переместив вес на одну ногу, осмотрел переулок так, будто ждал, когда ответ пробежит по улице.
– Давай же, Люк, – сказала я. – Для тебя это беспроигрышная ситуация. В отличие от меня. Сначала мне придется пережить этот кошмар, а потом
