В общем, получалось, что противник наш как-то сверх возможного информирован, сверх обычного жесток, невидим, непредсказуем и, пожалуй, необъясним…
Князь был единственным, с кем я поделилась обрывками сомнений, которые у меня возникли после последнего разговора с Лимоном. Что-то неизвестное мне и очень нежелательное для Лимона произошло там, и вот это меня тревожило. А главное – Хомилль, который смог сказать несколько слов, прежде чем уплыть в беспамятство.
Слова эти были: «…они перестают слушаться, я жму, жму…» – «обещал, что уйдём вместе, а теперь…» – «…только не отдавайте меня ему, только не отдавайте…» – и «…я же не знал, что они живые».
Князь
Я вышел из палатки, которую мы использовали под морг. Там было холоднее, чем снаружи, за счёт теплового насоса. Но скоро его можно будет отключать – в некоторые дни на площади лужицы, замёрзшие ночью, не таяли. Ещё неделя, и будет только лёд. А потом обрушатся настоящие морозы, и начнут промерзать болота…
Не знаю, что меня натолкнуло на мысль, которую я решил проверить. Честно, не знаю. Какое-то смутное подозрение. В общем, я вошёл в морг, нашёл мешки, в которых лежали офицеры, у которых вытащили пластины. И сделал то, что надо было сделать с самого начала: обыскал карманы, благо никому не пришло в голову раздевать трупы. У двоих в нагрудных, у одного в боковом карманах нашлись точно такие же ножички, какой Чак подобрал возле убитого старшего майора Гигу.
Около палатки меня ждал шаман. Он молча протянул руку, и я подал ему один из ножичков.
Шаман взвесил его на руке. Повернул рубчатый ободок – высунулось лезвие. Повернул в другую сторону – оно убралось.
Он ничего не сказал, вернул мне ножичек и вошёл в палатку. Я остался ждать его.
Прошло с полчаса. Наконец шаман вышел и сделал мне знак следовать за ним.
Мы подошли к палатке-госпиталю. Она была двуслойная, утеплённая, зимняя. Внутри горел яркий свет. От тамбура, где следовало разуться и снять верхнюю одежду, направо были процедурная и перевязочная, а дальше проход в примкнутую отдельную палатку-операционную; налево же – палаты, четыре штуки, на пять коек каждая. Все «бессознательные» лежали по одному в отдельной палате каждый, в ближайшей же к тамбуру раненый в плечо пандеец и контуженый Чак играли в «четырёх королей»; к руке Чака тянулась трубочка капельницы. Шаман прошёл мимо, не обращая на них внимания; я махнул Чаку рукой – мол, сейчас вернусь. Шаман вошёл в палату, где лежал Хомилль. Я встал в дверях, не желая ему мешать.
Шаман, впрочем, ничего особенного не делал. Он постоял около кровати, поправил одеяло на ногах Хомилля, потом провёл рукой над двигателем дыхательной помпы. Чуть придвинулся ближе к раненому, задержал руку над грудью. Через какое-то время я заметил, что рука движется в такт дыханию – вверх-вниз, вверх-вниз. Так продолжалось несколько минут.
Больше ничего не происходило. Гудел компрессор, легонько шипел воздух в цилиндрах, негромко ходили поршни и рычаги; чуть посвистывая, втягивался в лёгкие обогащённый кислородом и увлажнённый воздух из маски; выходил он с похрапыванием…
Наконец шаман повернулся и пошёл на выход. Я посторонился, пропуская его. Но он остановился рядом со мной и сказал:
– Сказал где. Пойдём найдём.
– Что?
– Не знаю. Вещь. Фонарь есть?
Фонарь был.
Шило устроил свой тайник в обрыве рядом с дорогой – шагах в пятидесяти от «глубоководного танка». В сухой земле была прокопана ниша штыков на пять в глубину; под нишей очень кстати из земли выступал плоский камень, на котором было удобно стоять. В нише лежали два вещмешка. Я выбросил их на дорогу, вылез сам. Шаман не сделал движения, чтобы поднять мешки, просто повернулся и пошёл обратно в лагерь. Я поднял их – один был лёгкий, второй увесистый, – и пошёл следом.
Стараясь ничего плохого не думать.
Шаман привёл меня туда, где раньше располагался штаб. Сейчас это обширное помещение не использовалось, Рыба и Шпресс заняли под свой штаб небольшую башню рядом с госпиталем. Здесь оставалась кой-какая мебель, в частности, большой стол. На него я и вывалил содержимое вещмешков.
В одном были консервы и три коробки армейских рационов. Тех самых, с оранжевой полоской…
В другом – упаковки с антисептическими носками, два боевых ножа, коробка малокалиберных пистолетных патронов (я решил их забрать, они подходили к моему трофейному револьверу), банка с маскировочной краской для лица и рук – и непонятного назначения прибор из тёмно-красной
