если вы правы… Зачем был нужен этот цирк? Пригласили бы, все растолковали. Я вообще-то понятливый.
— Нужен был не цирк, а надежно завербованный агент. Теленок… Ай-й! Больно же! Это я так думаю, начальство мне ничего не объясняло. Послали в кафе, я пришел, а вы меня — бутылкой. Агента не требуется упрашивать, достаточно приказать… Господин Перри, со мной — номера счетов, там какая-то сумма, думаю, чтобы купить этот отель, хватит… Не бейте!..
— Не буду. И отель покупать не буду. Доклад напишу сегодня же, пошлю заказным. Но мне нужна почтовая марка.
— Доклад? Вы меня прямо спасаете, господин Перри!.. А какая марка?
— С портретом национальной героини Анны Фогель, героически погибшей при исполнении служебных обязанностей. Никто из ваших ее искать не будет, ни ты, ни твой министр. Понял, сученыш? Иначе — конец всему, следующая станция — Гитлер.
— Шарль прав… Он очень умный, господин старший референт. Смеяться будете, господин Перри, но наш разговор он заранее в лицах пересказал, только про ухо… Ай-й!.. Мы согласны, согласны! А вы, господин Перри, тоже хороши. «Пригласили бы, все растолковали…» А сами?
* * *
В лифте они столкнулись с Вальтером Первым, который Линц. Четвертый этаж, Перри собрался выходить, тезка — наоборот. Увидел, отступил на шаг.
— А-а!..
Уолтер пригляделся, оценил. Костюм новый, серый в полоску, галстук-бабочка, щетина исчезла, съежившись до усиков. Короткая стрижка, под левым глазом — синяк в пудре. Тросточка.
— Ничего, — рассудил. — Хуже бывает.
— А-а! — вновь попытался изъясниться Линц.
— А тренироваться я с итальянцами буду. Им тушенка пригодится.
Взял за плечи, встряхнул, поправил галстук-бабочку.
— Служи!
Оборачиваться не стал. Нужный номер совсем рядом, за углом вторая дверь. Уже сворачивая, вспомнил, что забыл перезвонить. Огорчился, но как-то мельком. Кому сейчас легко?
Медная дверная ручка, на ней — белая висюлька. Черные буквы: «Do not disturb». Стучим!
— Перри! Что, снова стреляли?
В раскосых глазах консультанта — японская грусть.
* * *
— Я когда работаю, всегда принимаю, так сказать, ради разогрева. Вы из дальних краев, Перри, но может, и там слыхали про русского композитора Мусорского?
Молодой человек напрягся… Есть!
— «Ночь на Лысой горе». Ведьмы пляшут, сэр! То есть, Лекс.
Консультант кивнул, одобряя.
— Блестяще! Вам надо памятник ставить, Перри. Главное, чтобы это случилось не сейчас, а лет через шестьдесят… Мусорский во время работы разогревался водкой, по чуть-чуть. А напивался после — шампанским. Я сейчас на первой стадии.
Молодой человек это уже понял. Лекс был в пижаме и тапочках, во рту дымилась папироса, на столе громоздились газетные подшивки, ножницы, клей, несколько самопишущих ручек и, конечно, книги, в том числе знакомые томики в бумажной обложке. Все это под присмотром двух бутылок знакомого «Вильямса». Рюмок было три, две полные, одна пустая.
Консультант, не глядя, плеснул в посуду, передал рюмку гостю.
— Что не стреляли, понял. С кем подрались?
Перри потер подбородок.
— Лейтенант. Не знаю, как это точно называется. Контрразведка, наверное.
— Достойно.
Выцедил рюмку, упал в кресло, затушил папиросу в пепельнице.
— Ну?
— Три установки, три параболоида, оборудование для шести шахт. Обещают оплатить. Тут проблема, Лекс. Чек я вам уже выписал, но если сочтут
