Уолтера ожгло холодом. Это был голос не Пречистой богини. Так могла петь девушка-тень на серебристой тропе под Небесами. Певица заметила, взглянула строго.
— Сейчас бы я осталась там навсегда и славила бы Творца до последнего своего вздоха. Но мы с Маргаритой были молоды, и нам почудилось, что можно прожить жизнь заново. С тех пор мы вместе, две сестры.
— Но я ничего плохого… — попытался вставить слово он, однако был остановлен резким жестом.
— Вы, господин Перри, — никто, глянцевый мальчик. Более того, мне почему-то кажется, что сейчас ваша жизнь не стоит и медной монетки с изображением Линкольна. Если бы Марг просто развлеклась с вами, куснула молодого мясца, я бы искренне порадовалась…
Выговорить «Убирайтесь!» Уолтер все же не смог.
— Это наше дело. Мое и Марг.
Темные глаза вспыхнули, четки зашевелились, словно кольца гремучей змеи.
— Правда? Тогда расскажите мне, ее сестре, о своих планах. У вас есть особняк? Капитал в швейцарском банке? Знакомства на Бродвее и в Карнеги-холле? Или вы просто бросите немолодую искалеченную женщину, подарив ей прощальный поцелуй в лоб?
Встали одновременно. Молодой человек вскочил, певица поднялась медленно, опираясь рукой о спинку кресла.
— Мне не интересно, что вы сейчас ответите, Уолтер Перри, — холодно и спокойно проговорила она. — Осколок снаряда отрубил моей сестре ладонь. Вы нацелились в ее сердце. Только не вздумайте делать ей предложение, в вашем нынешнем состоянии это пошло и глупо. Предложение делаю я.
Шагнула ближе, окинула взглядом с ног до головы.
— Да, вы симпатичный. У Марг хороший вкус. Я надену на вас приличный костюм, научу некоторому обхождению и возьму к себе в свиту. Слово не нравится? Пусть будет «команда», разницы нет. Станете ездить с нами и выполнять все, что скажут. Только не спрашивайте, придется ли вам прыгать через обруч, молодой человек. Прикажу — прыгните. А все прочее — и в самом деле ваше с Марг дело.
Уолтер Перри, любитель в среднем весе, вспомнил, как во время одного из боев он пропустил удар. Атаковал — свинг правой в лицо, увлекся, подставился… Соперник был готов: нырок, апперкот правой в челюсть и короткий левой — в солнечное сплетение.
Боль перетерпел. Попытался ответить.
— Я могу пожертвовать собой, Кирия-Кирия. Монетка с профилем Линкольна — невеликая ценность. Но я попаду в ад, если брошу двенадцатилетнего мальчика, который ждет меня в Нью-Йорке. В нашей квартире хватит места и для троих. Особняк… Будет особняк, не беспокойтесь. А насчет всего прочего… Не думаю, что Маргарита фон Дервиз способна любить пуделя, который прыгает через обруч.
Кирия ушла молча, не простившись.
3
— Госпожа Фогель! Госпожа Фогель! Погодите! Постойте, прошу вас!..
Мухоловка даже не обернулась. Шла, как прежде, лицом в закат, ступая по темно-красному вечернему серебру.
—…Я в воздухе, что между пальцев течет, я — птица, чей вам недоступен полет… Это я! Я в снежную бурю — мороз и ветра… Я!.. Нам надо поговорить. Стойте же!
Девушка взглянула вверх, в гаснущее небо, и уже в который раз попыталась повторить запретное для нее Имя.
Тщетно…
— Ах, вот вы как? Ну, я хотел по-хорошему.
Удар сбил с ног. Еще один заставил схватиться за грудь. Лицо. Живот. Снова в грудь…
— Встать, с-сука!
Крови не было, зато сполна хватило боли. Мухоловка закусила губу, оперлась на локоть, зацепилась взглядом за красный диск уходящего солнца. Приподнялась.
— Шевелись, шевелись, дрянь! — подбодрили слева. — И не таких гордых об колено ломали.
Встала, выпрямилась, вздернула подбородок.
…Прямой в лицо — по губам, по носу в веснушках.
— Fick dich! — четко и ясно выговорила она.
За ухом добродушно рассмеялись.
