— Ovo nije smrt!
Перед глазами вспыхнула кроваво-красная Луна — и утонула в зеленом омуте.
* * *
— ...Позови ее, Пейпер! Позови девочку, пожалей. Я же тебя знаю, ты ей пистолет дал, поганый параноик. Позови, мы ее не тронем. Ну!..
Колени упираются в пол, рука в болевом захвате. Вот-вот, и треснет кость. Шепот в ухо, чужие мокрые губы.
— Нет на нее ордера, stricher, только на тебя, предатель. Ее на допрос вызовут, если ничего не найдут, может, и выпустят. Позови, Пейпер, не бери грех на душу!
Бить стали сразу, с порога, но пока еще не по лицу. Разогревались...
— Позови!..
Упрямый сорб молчал. Боль осталась где-то далеко, не с ним, у самого края черного горизонта. Думать можно, думать — и вспоминать. Летняя пыльная дорога, человек на коленях, пистолет у затылка... Все справедливо, это ему за Отомара. Посмел поднять руку на старшего.
Крабат! Кра-абат!..
Сын колдуна шевельнул губами:
Не допел — кулак в кожаной перчатке запечатал губы.
— Как хочешь, Пейпер... Тогда мы сами.
Гандрий закрыл глаза. Что такое «сами», он знал. Стандартная процедура: выбьют — одним поставленным ударом — дверь, самый большой и толстый (кабанчик!) упадет на девушку, припечатывая к полу, вырвет из руки пистолет.
...Грохот. Выстрел? Нет, крик, ее крик. Не успела.
— Разбирайтесь с девкой, а мы поехали. Вставай, Пейпер, не в храме!
Вздернули за плечи, прислонили к стене. Еще один удар — точно в нос, юшку пустить. Это уже не для него, для Ингрид. С непривычки страшновато.
...В дверях начальник штаба Германского сопротивления все-таки сумел обернуться и поймать зрачками светлое утреннее небо. Вздернул кулак, с трудом согнув налитый болью локоть. Rotfront, товарищ Вальтер Эйгер!
Его сбили с ног, и прежде чем потащить по лестнице, ударили еще по разу каждый, от души. Подняли — и толкнули вниз:
— Idi, s-suka!
* * *
Близорукие глаза смотрели через стеклышки пенсне не с гневом, со снисходительным любопытством, словно на непрошеный сорняк с прополотой грядки. Старались, старались, а он взял-таки — и вырос.
— Я же говорил: в следующий раз не вытащу вас, Харальд! — Агроном пожевал бледными губами. — Что же вы натворили?
