Аргентина: роман-эпопея: Кн. 3. Кейдж

7

Вид у Руди был настолько несчастный, что Мухоловка, улучив паузу между выстрелами, пододвинулась ближе и, претворяя давнюю мечту, взяла парня за ухо.

— Лейтенант, не раскисать!

А поскольку ухо было рядом, пропела громким шепотом:

Мой несчастный Арлекино убит.
Между ресниц
У него запекся выпавший снег,
Майн фройляйн Диц!

Песню, разудало-солдатскую и совершенно бестолковую, спел вчера на привале сам лейтенант Кнопка, как он пояснил, в целях поднятия духа личного состава. Дух едва ли поднялся, петь Руди оказался не мастак, но Анне понравилось, может быть, именно отсутствием всякого видимого смысла. Один в один — вся их нынешняя операция.

Я пою в кругу взъерошенных глаз
Вдвоем с тобой.
Наплевать, что завтра выведут нас
Отсюда в бой!

Стрельба на шоссе не стихала, бой тянулся уже девять минут (контрольный срок — десять), значит, все пошло не так. Она же, командир секции «С», могла лишь наблюдать — и успокаивать упавшего духом лейтенанта. Секцию, к его крайнему расстройству, оставили в резерве, на опушке елового леса в полусотне метров от расстреливаемой колонны. Ради чего — поди пойми. «Для нейтрализации возможного прорыва», — мудро молвил самый главный, капитан Телль. Интересно, куда? В хвойную чашу? Но приказ — есть приказ, а на войне, как на войне.

Я вернусь, чтобы выбрить полголовы
У этих птиц.
А потом я лягу в поле травы,
Майн либен Диц!

Физиономия Руди стала чуть менее кислой, и Анна разжала пальцы. Тоскует, оставшись не у дел, бедняга. Но как помочь? И тут же, не глядя, протянула другую руку, левую. Их с Мареком ладони встретились на полпути. Пока все живы, никто даже не ранен, что очень хорошо, даже замечательно. Жаль, остальное гораздо хуже.

Таинственный «штаб» не слишком раскачивался. Уже на следующее утро в мансарде зазвонил колокольчик-рында. Приказ был ясен: на сборы шесть часов, в группу же брать только соотечественников, служивших в армии и желательно холостых. Heer kapitein допил кофе и отправился будить «Антилопу Канну».