Потомок кажунов ответил даже не думая:
— Возьму тебя за руку — и отведу в ближайшую церковь. И да помогут нам Иисус Христос и генерал Джексон!
Ее лицо дрогнуло, словно от удара.
— Ты... Ты хоть понял, Кретьен, что сказал?
— Неважно. Я это сказал, Мари!
* * *
— Хочу сыграть тебе джаз, — молвил парень в очках рыжей девушке, прощаясь на мокрой от дождя тропе. — Говорить я не мастак, и пишу не очень, если честно. А джаз люблю. Между прочим, мне уроки давал Бобби Долл — тот, который с самим Королем Джо Оруэллом работал. Хочешь, притащу сюда фортепьяно?
Рыжая девушка поглядела в его близорукие глаза.
— С тебя станется, сумасшедший дикси. Поступим иначе. Получится ли здесь, в Авалане, не знаю, но ты сыграешь после того, как мы вернемся из церкви. Обещаешь?
8
Свет в мансарде горел, и Мухоловка констатировала, что капитан деревянного корабля оказался прав, хоть это и не к лучшему. Марек отправился в Пасси, к родственникам малявки, чтобы там, если все пойдет нормально, и переночевать. Намечалось нечто официальное, с гостями при полном параде и чуть ли не броненосцами в линейном строю. Парень нервничал, хоть старался не подать виду. Значит, пришлось вернуться — вероятно, в очередной раз не сошлись характерами. С monsieur contre-amiral Анна уже познакомилась во время его кратковременного и весьма официального визита на корабль- мансарду, более напоминающего инспекцию из адмиралтейства.
Бедняга Марек!
Открывая дверь, вдохнула знакомый запах бесподобного капитанского кофе. Повесила трость на крючок рядом с плащом и внезапно замерла. Плащ другой, не Марека, хотя и очень похожий. Пуговицы не те.
Обернулась, все еще не чуя беды. Плащ? Мало ли что могло случиться с плащом?
...Незнакомый портфель, и рубашка на парне совсем другая, и пиджак, который на стуле. Посреди стола — альбом...
— Добрый вечер!
Пока говорила, успела расстегнуть сумочку. Ладонь легла на рукоять «номера один», но тут сидевший за столом резко дернул плечом. Каучуковый шарик — черная молния — врезался точно в локоть, и рука, перестав слушаться, повисла бесчувственной плетью.
— Прошу не двигаться, — очень вежливо попросил Не-Марек, вынимая из-под газеты «парабеллум». — Потом, если будете живы, обязательно извинюсь.
Встал, шагнул ближе, всмотрелся в лицо. Взгляд чужой, незнакомый и очень недобрый, словно в тело капитана вселился подкарауливший его бес.
— Минуточку... Фройляйн, произнесите какую-нибудь фразу. Можете меня обругать.
Отчего «фройляйн», ясно, она поздоровалась по-немецки. Все прочее тоже, к сожалению, не загадка.
— Почему не по форме одеты, гауптштурмфюрер? Неужели стесняетесь?
Не-Марек отшатнулся.
— Вот и не верь в гаитянских зомби. Сестра-Смерть!..
Пистолет не опустил, напротив, прицелился получше, точно в лоб. Закусил губу (один в один Марек!), подумал немного.
— Пытать не в моих привычках, госпожа Анна Фогель. Я не добр, но, знаете, брезглив. Поэтому буду спрашивать, а вы — отвечать. Пойму, что лжете, — выстрелю. Увижу, что лжете, — выстрелю. Вы меня поняли?
Секретный агент Мухоловка не испугалась и не слишком удивилась. Ситуация штатная, инструкциями предусмотренная. Провал — и потрошение. Рекомендуемый образ действий — в зависимости от того, кто перед тобой. А перед нею Марек, такой же умный, только успевший послужить в СС и выжечь все лишнее из души. Так чего тянуть?
— Надоели торговые чванные флаги, — негромко проговорила она. — И на каторжных страшных понтонах огни!
И закрыла глаза, готовая шагнуть на знакомое серебро бесконечной небесной дороги. Может, когда-нибудь, через квадрильон лет, они с Квентином встретятся на пути в Небеса. Узнают ли друг друга?
