Никон тем не менее не был сбит с позиции. У московских писателей этой эпохи мысль никогда не была настолько точно выражена, чтобы она не могла подвергнуться самым разнообразным толкованиям. Патриарх нашел или полагал, что нашел, в рапортах Суханова совершенно противоположное тому, что открыли противники реформы, и, отправив их автора на Афонскую гору, поручил ему собрать документы, которые могли бы послужить к торжеству греческой доктрины.
Сделавшись, таким образом, против собственной воли сотрудником в работе, которую он сам отвергал, путешественник привез в 1655 году пятьсот рукописей, из которых одной приписывали более тысячи лет существования, причем вся эта коллекция приняла характер грозного боевого арсенала против разрозненных националистов и сторонников традиции. На деле, для разгоревшейся борьбы греческая доктрина не получила здесь никакого серьезного подкрепления, так как она не одна была представлена в этом багаже. Представленная Гомером, Софоклом, Демосфеном, Феокритом, в привезенном багаже имелась в большом количестве языческая литература, и таким образом это был скорее классический эллинизм, который проник с триумфом в старую Москву. Никто, однако, не подумал составить инвентарь, который мог бы учесть эти богатства. Как это всегда бывает при спорах такого рода, за спором осмысленным и аргументированным последовал слепой взрыв страстей, и таким образом видоизмененная борьба приняла решительный оборот.
4. Реформа
Московский Собор 1649 года выступил, и очень энергично, против изменений в ритуале, которые были предложены эллинистами, и в частности он высказался против унисонного пения. Только по последнему пункту Алексей заставил принять другое решение на Соборе 1651 года. Но это было еще до восшествия Никона. В феврале 1653 года, совершенно не считаясь с этими фактами, новый патриарх выпустил исправленное издание псалтыри и послал его всем своим подчиненным вместе с указаниями, носившими характер приказаний. Тотчас же его сообщники взволновались. Неронову явилось видение, которое предупреждало его, что настало время страдать за истинную веру. Аввакум этому поверил и воспламенился. Был подан протест царю.
Алексей обнаружил беспокойство. Поставив Никона первосвященником, он полагал, без сомнения, найти в этом создании своих рук послушное себе орудие и обеспокоился, увидав, что он дает личное направление делу, предпринятому сообща. Однако царь подчинился влиянию страшного деспота. Он, правда, отказался наказать авторов протеста, но проигнорировал их протест, и в июле Никон, которому царь не посмел препятствовать, сам произвел суд: арестованный и жестоко избитый, Неронов исчез в отдаленном монастыре. Заступившись за своего друга, Аввакум разделил его участь.
В конце этого года или в начале 1654 года гораздо более серьезный акт последовал за этой экзекуцией. Собрав Собор и указав ему на ошибки переписки вплоть до Символа веры, патриарх получил единогласную санкцию на новые исправления, причем уполномочивались на это дело Славеницний и грек Арсений. В то же время был отвергнут знак двуперстного креста с двойною аллилуйей и другими обрядами, споры о которых доходили до начала пятнадцатого столетия.
Мы едва теперь можем понять горячий интерес, связывавшийся тогда с этими спорами, пустыми, по нашему мнению, дрязгами певчих. Московиты той эпохи думали совершенно иначе. Самые смелые новаторы, самые решительные западники из приближенных Алексея испытывали в этой области постоянные угрызения совести. Разъезжая во французских экипажах, одеваясь в немецкое или английское платье, изучая даже свободные науки по книгам, блещущим своим атеизмом, они не уклонялись от определенных концепций, заставлявших их, например, содрогаться от ужаса, когда они нечаянно проглатывали каплю молока во время поста.
С другой стороны, научные основания реформы, предложенной Никоном, были всегда, в этом следует сознаться, довольно шаткими. В то время как Собор в 1654 году живо обсуждал представленный на его рассмотрение вопрос, Суханов не вернулся еще из своего второго путешествия с научными целями, и тексты, осужденные Никоном, не могли быть сравнены с существовавшими оригиналами! На деле патриарх должен был основываться на книге, изданной в 1603 году в Венеции. И, опираясь на авторитет такого источника, Москва должна была отказаться от всего своего религиозного прошлого, признать, что независимость, которой она пользовалась в этой области с момента падения Константинополя, обрекала ее на ложные толкования, объявить себя отсталой и нуждающейся в опеке, отказаться, наконец, от тех идей и честолюбивых замыслов, на которых она строила свое настоящее и будущее, свою интимную жизнь и положение в мире!
Это было уже слишком, и ненависть к новшествам, а вместе с ним самое законное негодование национального чувства и естественное возмущение религиозной совести вылились в общем отпоре страшных элементам реакции.
5. Бунт
